Вот "мессер" сблизился с нашим истребителем, и в его сторону понеслись блескучие трассы. Мимо! Еще очередь… Перед "ястребком" вспухла маленькая цепочка разрывов снарядов. Он еле заметно вильнул. Опять мимо! Э-э-хх, молодец парень!
Немец проскочил нашего и, уклоняясь влево, пошел в высоту. Вторая пара "мессершмиттов" оттянулась и стала заходить в атаку на одинокий советский самолет. Но не тут-то было!
"Ястребок" лег на крыло, задрал нос, и в сторону уходящего в небо "мессершмитта" потянулись зеленые пулеметные и белые пушечные трассы. Вот они настигли немца, прикоснулись к его машине, она дрогнула, пошел дым, самолет замер, и от него отделилась маленькая черная точка.
— Сбил, сбил!! — закричали бойцы.
Лейтенант снова глянул на странных стрелков. Старшина поднял к плечу винтовку и целился в небо. Его друг молча смотрел, как на потерявший скорость "ястребок" падает пара фашистских истребителей.
Да он не целится, он просто смотрит в прицел, как в бинокль или стереотрубу! Тут сзади раздался горестный стон бойцов. Лейтенант быстро обернулся. В наш самолет уперлась бело-красная трасса. Хорошо был слышен стук авиационных пушек немцев. "Ястребок" нехотя лег на левое крыло и вспыхнул… У лейтенанта сдавило сердце. Погиб… храбрый парень, да и дрался отчаянно, а все равно погиб… Жаль.
— Живой! Прыгнул! — зашумели бойцы. — Давай к нам! К нам давай падай! Эй, летчик!
Пролетев метров триста, советский летчик распустил парашют. Чуть опережая его, к нашему берегу спускался подбитый немец. Старшина все так же внимательно провожал летчика на парашюте стволом винтовки…
* * *
— Ну, что? Живой? — Андрей легонько ткнул меня в бок.
От толчка я на секунду потерял парашютиста из вида, но снова быстро нашел его прицелом. Четко было видно, как Виктор Туровцев мотает босой ногой. Сапог слетел при прыжке. Так и должно было быть. Ветер тащил летчика к переправе.
— Живой… А что ему сделается. Теперь будет жить! — я одел на прицел брезентовый чехол и, почуяв чей-то пристальный взгляд, резко поднял глаза. На меня уставился этот мальчик-лейтенант. Я дружелюбно ему улыбнулся.
— Да живой он, живой! Сейчас искупается в волжской водичке, и снова в бой! — То, что мне предстоят семнадцать дней в госпитале, я говорить не стал. Лейтенант улыбнулся, кивнул, и громко скомандовал своим пушкарям: "Каски одеть! Разобрать скатки, карабины на ремень! Приготовиться к высадке!"
Баркас уже прошел стрежень реки. Высокий берег Волги теперь прикрывал нас от артиллерийского обстрела. Впереди были видны выгоревшая деревянная пристань и белели свежим тесом наскоро сбитые мостки.