— Май сорок пятого… Еще немного… Хорошо. Так с чем вы пожаловали, Тур?
Теперь на меня смотрел Маршал. Оценивающе, требовательно и повелительно.
— Май, а теперь – может быть и апрель. А то и еще раньше… Я появился – и пошли искажения знакомой мне истории. Но – все равно. Эта война слишком больно ударила по стране, по нашей с вами Родине. Как информировали Сталина сразу после войны, Советский Союз потерял больше 15 миллионов человек. Около восьми миллионов – это невозвратные боевые потери. Остальные – мирное население, убиты, сожжены целыми деревнями, вывезены в рабство и затерялись там… Потом эта цифра все росла и росла, от одной годовщины Победы к другой годовщине… Теперь говорят о 27-ми миллионах. Пусть их… я не знаю кто прав. Ведь первую цифру тоже не с потолка брали. Я знаю, читал – учитывали всех, кто ушел на войну, всех, кто погиб на глазах у соседей и знакомых. Были подворовые обходы, старались на совесть. Да и Сталин… Наверное, он знал, какую цифру озвучивает. Этот вопрос сейчас для меня не важен. Моя задача – уменьшить эти потери. Иного для себя я не вижу.
— Вот даже как… Божьим промыслом, значит…
— Нет. Оружием и смертью врагов.
Мы взглянули друг другу в глаза. Да, Борис Михайлович. Так и только так.
— А вы… извините, способны уничтожать врагов тысячами? Своего рода длань Апокалипсиса?
— Да, тысячами. Если понадобится – дивизиями. Желательно – на марше. Чем плотнее построение вражеских войск, тем проще.
— Вот оно как… Прошу простить старика, шутка была неуместна. А вы, значит, при известном усердии германцев можете к вечеру 23-го июня 41 года победить, так?
— Если я так решу – да! Но я так решить не могу.
— И, слава богу! Ух, отлегло… Поймите, Вадим Игнатьевич, ведь война – это не только смерть миллионов и всенародное горе. Это и всенародная слава, обновление и укрепление народа как единого организма, его становление на новый уровень, взросление, возмужание, что ли… Вот, представьте – столетиями русский народ готовился сбросить батыево иго, бился, проливал кровь, стонал, закусывал до крови губы от боли небывалой, но – боролся… И выстоял, встал с колена, опираясь на меч! На меч – заметьте! И в страшной сече вырвал свою свободу, как боевые стяги вознес ввысь свою гордость! И поняли люди – отсюда, с этого залитого кровью поля, пошла другая Русь, родился другой народ – единый и сильный, смелый, честный и гордый своей победой над страшным врагом. А не было бы этого? Пришло бы время – Орда развалилась бы и сама. Да-да, развалилась бы… Были все предпосылки. А вот кто бы тогда поднялся с колен? Забитый раб, ускользнувший от хозяйского глаза и плетки? Что бы это был за народ? Не приведи господь! Даже и мыслить не хочу! Так и здесь. Если дано господом нашему народу испытание – не дело сына божьего в него встревать и переписывать саму жизнь народную по своему капризу, как ему поблазнилось… Это значит против всех замыслов создателя пойти… Но я понимаю вас, понимаю и разделяю вашу боль. Только как защитить детей наших, женщин и стариков, как спасти бойцов от бессмысленной и нелепой гибели…