Аслану вспомнилась Наташа. И сердце прокололо нестерпимой болью. Лучше не вспоминать…
— Товарищи пассажиры! Наш самолет выполняет рейс по маршруту Магадан — Красноярск — Москва, — услышал Аслан голос бортпроводницы и, глянув в иллюминатор, увидел, как самолет, оторвавшись от земли, сильной птицей рванулся к солнцу.
Внизу узкой лентой вилась трасса. Вон она — змеей крутится в седых заснеженных распадках, скользя и падая вниз в ущелья, карабкаясь на хребты и перевалы.
Вот здесь — внизу — Мокрый Хвост, а там— Волчье ущелье. А здесь, под самым брюхом, трое беглецов. А дальше, да, вот тут — стыковка. Отцовский участок. Где- то там его могила. Быть может, не один похоронен в ней.
Вьется трасса серпантином. Кружит по седым плечам гор. Какими игрушечно-маленькими кажутся сверху громадные ЗИСы! Они идут колоннами и поодиночке, как зэки в зоне.
А вон и легковушка «Победа» тоже не без дела в Магадан торопится.
Нет, трасса еще не закончена. Ее прокладывают на север, в Заполярье, через глубокие снега, заносы, через морозы и пургу. Ее ведут зэки, обмораживая руки и сердца… Они проложат ее хоть на край света, хоть вокруг земли, она проляжет через множество смертей и жизней, будет согрета миллионами ладоней, проклята тысячами губ, полита реками пота, лишь бы выйти на свободу, лишь бы дожить до нее и забыть хоть ненадолго упрямство, жестокость, коварство, смертельный холод и мертвый оскал колымской трассы.
С нее не возвращаются прежними людьми, она отнимает все, возвращая жизни не человека — призрака.
Четырнадцать часов полета, не считая времени посадки в Красноярске… Аслан дважды в этот день встретил утро. В Магадане перед вылетом и потом, в Москве.
Он быстро нашел Илью Ивановича с помощью таксиста. Тот, услышав, что везет освободившегося с Колымы, икнул, втянул голову в плечи и дважды поехал на красный свет, вздрагивая от каждого взгляда пассажира.
— Да ты что? Чего трясешься, не кусаюсь я и не сожру тебя! Чего, как малахольный, дрожишь?
Шофер ни слова не ответил. Взяв деньги за проезд, тут же умчался, боясь оглянуться.
Илья Иванович, открыв дверь, сразу провел Аслана в квартиру. Познакомил с матерью, накормил, предложил принять ванну. Но Аслан торопился. Он хотел в этот же день улететь домой — в Нальчик. Но Илья Иванович не пускал.
— Погости с неделю. Отдохни.
— Потом, когда устроюсь, в отпуск приеду, — обещал.
А вечером разговорились по душам, начистоту. Рассказал Илья Иванович, зачем звал:
— Гонщика у нас судили. Попался на мелочи. Чуял я
— неспроста. Мы с ним до суда как-то в метро встретились. Он мне и проговорился, что приморят тебя фартовые в зоне. Не дадут выйти. Лажу подкинут, чтоб дополнительный срок приклеить. А может и «вышку». Я понял, что не шутит он… И затеяно грязное.