— Да, я свободен, — не услышав ответного приветствия, насторожился Аслан.
— Это хорошо. Поздравляю вас, — улыбнулась скованно, неискренне.
— Поблагодарить вас пришел, рассчитаться за ту помощь, — полез Аслан в карман за деньгами.
— Ну, что вы, Аслан, зачем обижаете? Не нужно денег, — запротестовала девушка, покраснев.
— Наташ, я домой уезжаю, — сказал он, погрустнев.
В это время в приоткрытую дверь вышла старушка.
Пригласила Аслана войти в дом. Девушка посторонилась, пропустила гостя, вошла следом.
— Пришел я, бабуля, поблагодарить вас за тепло, за помощь, — сказал Аслан, глянув на Наташу, нырнувшую в другую комнату.
Вернулась она оттуда уже в платье, причесанная. Да и в лице не было прежней растерянности.
— Цветы искал я. Но нет их во всем городе, — смутился Аслан.
— А на что они, детка? Наши цветы припоздалые. Не скоро зацветут. Далеко еще до тепла. Давай-ка вот лучше чаю попьем все вместе, — предложила старушка.
— Не чай я пришел к вам пить, бабуля, я Наташу хочу увезти с собой. Жениться на ней, — глянул на девушку. Та покраснела до корней волос.
— Вы что ж, говорили с нею о том? — спросила старушка.
— Нет, не говорил. Не могу без согласия.
— Тогда пусть сама решает. Я ей не указ, — вышла старушка в другую комнату.
«Но ведь переоделась, причесалась, значит, хочет понравиться, выходит, я не безразличен ей», — утешал себя Аслан и спросил:
— Ну, а что скажешь ты мне, Наташа?
— Трудно так сразу ответить…
— Я все время вспоминал тебя, так долго ждал этой встречи. Каждый день торопил, чтобы скорее увидеться.
Наташа сидела, будто окаменев. Смотрела в окно, и, казалось, не слышала слов Аслана. Тот уловил это. И спросил:
— Зачем же приглашала меня там, в зоне? Зачем надежду пустую дарила?
— Не сердись, Аслан. Мы всегда так делаем. С надеждой легче выжить, проще дожить до свободы. Если я хоть немного помогла в этом, за что обижаешься на меня? Я другого люблю. Он — рыбак. Скоро уходит в море. Я обещала ждать его. А тебе я хотела немного облегчить жизнь в зоне. Только и всего.
— Прости, Наташка! Прости дурака! Спасибо за добро твое! И будь счастлива! Я не хочу мешать тебе, — встал Аслан и, попрощавшись, вышел из дома, ругая себя последними словами.
По дороге в аэропорт он в последний раз взглянул на свернувшую в сторону трассу. Она широкой лентой уходила в горы, к самому Якутску и дальше, на север.
По ней уже шли машины с грузами — продовольствием, промтоварами, стройматериалами.
Машины шли, обгоняя одна другую. Во все районы Севера.
Гудели, пели колеса. Кипела на трассе жизнь. С утра до ночи высвечивали трассу фары машин и шли по ней бесконечными потоками, как воздух, как кровь по венам. В любую погоду, круглосуточно, бесперебойно. Потому что не должна останавливаться и замирать жизнь в Магадане. Трасса стала его артерией, его сердцем и теплом.