— А почему ты меня от них предостерегаешь? — удивился Аслан.
— Ты со мной кусок делил. Не жлобясь. Потому беды тебе не хочу.
— Ну, а если это твоя зона, чего мне бояться сук?
— В администрации всякие имеются. Иной бобкарь, когда начальника на месте нет, захочет отличиться на твоей шкуре. И не будешь знать, что сука на тебя настучал. Такое бывало.
— Да кому я нужен? — не верил Аслан.
— Не ты, понт нужен. Заложат тебя, а сука — в сознательных. Ему, падле, привилегии. Свиданье с родными, лишнюю передачку разрешат, на непыльную пахоту определят, зачетов побольше подкинут, на волю быстрее выпустят. Они за это родного брата не пощадят. И коль не придешься им по нраву, придумают для тебя пакость. Такое их нутро — сучье.
— А как их распознать? — спросил Аслан.
— На щеке у каждого из них мушка наколота. Вроде крупной родинки. Это сучья печать.
— А чего не пришили?
— Оттого, что свою шкуру жаль. За всякую размазанную суку администрация втрое спросит. Потому метим, чтоб на воле с ними было легче расправиться. Есть мушка — крышка, для вора знак. Пришивай без трепа. А тут терпим.
— Понял. Спасибо, что предупредил, — сказал Аслан.
Есть у вас и путевые мужики. Их держись. Хоть и не
воры, а уважаем. С ними дышать можно. Ну так вот, Аслан, ты сюда от нас пришел. И не сдури, налог сам для во-
ров брать станешь. С мужиков. Мы им скажем. Но чтоб по-честному. Вздумаешь прижопить — распишем. Без булды. А будет путем, все по кайфу. Тебе тут на месте виднее.
— А если откажусь?
— Не блефуй. Пожалеешь, — встал Слон.
— Я дань не собирал.
— Завтра покажут тебе фартовые, как это устроить, — пообещал бугор и вышел из барака.
На другой день, едва работяги вернулись из столовой, в барак ворвались фартовые. Они в минуту, мужики и опомниться не успели, поставили все на дыбы. Забрав приглянувшееся, также внезапно ушли из барака.
Лишь один из них, мокрушник, задержался у стола. Подозвал Аслана и сказал так, чтоб все слышали:
— Впредь — это твое дело. Усеки. Нам готовое принесешь. Кто трепыхаться начнет, мне вякни…
— Да пошел ты, — не выдержал Аслан.
— Что-что? Иль я ослышался? — приблизился мокрушник вплотную и запустил руку в карман.
— Отстань от него! Будем ему отдавать налог. Принесет вам. Не трогай мальчишку! — подскочил Кила, заметивший рукоять ножа в ладони мокрушника. Он оттеснил его к двери и Аслан услышал напоследок:
— Ноги Киле лижи. Не то пописал бы тебя пером по всем правилам…
Едва руки парня схватились тонкой кожей, он вышел на работу, не глядя на непогоду.
Уж лучше на трассе вкалывать, чем жить под постоянным напряжением, в ожидании налета иль расправы фартовых.