Смерть вторично стояла рядом. У сердца. Но испугалась, отступила. А может, и его Бог увидел и пожалел…
В бараке Аслан молча влез под жиденькое, из хлопка, одеяло. Его знобило. Все виделось ему, как падает он с машиной в белый зев пропасти. Часто страх одолевает уже после пережитой опасности…
Он слышал, как смеялись мужики над сукой, но ему было не до смеха. Не стоит смеяться над другим, если сам стоишь у пропасти…
С того дня многое в парне изменилось, хотя о случившемся с ним в пути не узнали тогда работяги.
Отремонтировал он сцепление, но машине не доверял никогда. Убедился, как внезапно и жестоко может эта железяка проявить коварный свой нрав.
Трасса… По ней он ездил уже сотни раз. Знал, изучил каждый поворот и выступ. В лицо узнавал всякое дерево и куст. Но никогда не переставал бояться ее.
Как и все зэки, считал годы, месяцы, оставшиеся до свободы. Каждый из них был отмеряй и помечен нелегкими верстами колымской трассы.
Сколько опасностей миновало его, сколько невзгод пережито! К очередной зиме голова парня инеем подернулась. Закрался в черные густые кудри колымский холод, да так и не растаял никогда.
Сколько испытаний трассой прошел человек — теперь уже и сам со счету сбился!
Случилась как-то затяжная непогодь весной. Дождь лил, на всю Колыму один, больше месяца. Не то что выехать на трассу, из барака трудно было выйти.
Проливной, холодный, бесконечный, он развез все дороги. Зэки лежали по нарам, капали понемногу день ото дня, когда однажды, под вечер, пришел в барак мокрушник и, вызвав Аслана, велел собрать с работяг налог, не мешкая.
— Не путай меня в ваши дела. Не буду я вашей шестеркой. Один раз вам сказал. Отвалите от меня!
— Что за шум? — вышел из барака Илья Иванович и, глянув на мокрушника, сказал коротко: — Я сейчас сам к Слону приду. Передай ему. Аслана оставьте.
Вскоре он и вправду ушел, никому ничего не сказав. Вернулся угрюмый, злой. А вскоре сказал зэкам, что налог придется отдать, иначе воры житья не дадут. И отдали. Все, что было.
А вскоре Аслан выехал на трассу. Шоферы еще в гараже возмущались ворами. Решили: если тихушник со своей машиной застрянет где-нибудь, не помогать, не брать его на буксир.
К концу дня усталые люди вели машины в зону. Сегодня никому не удалось выполнить норму. Раскисшие перевалы, спуски и подъемы вымотали людей.
Машины шли друг за другом. И только сука с тихушником, как всегда, вырвались вперед. Они уже начали привыкать к игре в догонялки, но трасса наказывала легкомысленное отношение к себе, не признавала игру.
И на крутом повороте, который все зэки звали гоп-стоп, подточили почву дожди, обвалился кусок горы из- под колеса водителя-суки. Самосвал его вниз потянуло оползнем. И тут тихушнику самое время поскорее проскочить опасное место. Так нет, остановился. Вышел глянуть, как сука кувыркается внизу. А тот — без мороки. Опустило машину вниз с густым месивом, и поехал самосвал, слегка отчихавшись. Снова легким испугом отделался. А вот следом за первой волной оползня прорвало на трассу воду с горы. И закрутило тихушника на спуске. Заносить в обрыв стало. Вылез он на подножку, а на машину — целый водопад с камнями. Охнуть не успел, как передним колесом повис над распадком. Второе переднее вот-вот съедет и тогда — хана.