Раввак решительно зашагал к дому Абдуллы. Торговец жемчугом поклялся в Курахе в вечной дружбе, и теперь настало время платить по счету.
Дом Абдуллы был выкрашен в белый цвет. На двери из цельного дерева, обитой железными пластинами шириной пять сантиметров, висел бронзовый молоток в форме фаллоса.
Раввак взялся за молоток, зазвенел гонг. Менее чем через пять минут в двери открылся глазок. Раввак увидел только два черных глаза, наполовину скрытых густыми бровями.
— Salah al-khair, — поздоровался Раввак. — Я хочу видеть Абдуллу.
Один глаз прищурился.
— Mit ant? — послышался глухой низкий бас.
— Друг.
— Chou ismak?
— Рашид Раввак. Скажи Абдулле, что я не мог уехать из Маската, не поприветствовав его.
Глазок в двери закрылся. Раввак приготовился к трудностям. Привратник мог отказаться разбудить своего хозяина. Он мог попросить Раввака придти в другой раз или направить его на рынок в лавку торговца. Сириец терпеливо ждал на улице под палящим солнцем, закурил сигарету. Наконец, дверной глазок снова открылся, и в нем появились те же густые брови.
— Allan wa sahlan! — произнес привратник.
Заскрежетал засов, тяжелая дверь открылась. В прихожей царили прохлада и полумрак. Араб в рубашке и западных штанах посторонился, пропуская Раввака.
— Btarel ad-darb?
— La.
— Inhakni!
Сразу за вестибюлем был полупустой зал. Пройдя через него, они вышли в патио, где росла пальма, под которой прямо на земле, на охровом песке, сидел человек. Раввак нахмурился и замер в нерешительности.
Он не узнавал этого человека. Он спас в Курахе совсем другого, а у этого левый глаз был скрыт под черной повязкой, из-под синего вазраха вместо левой руки торчал протез. Абдулла заметил замешательство своего гостя.
— Входи, друг! Входи! — ободрил он. — Я понимаю твое удивление, однако я тот самый, кого ты спас в Курахе…
Торговец жемчугом не отказал своему кредитору. Изменившись внешне, он все же признал, что его зовут Абдулла.
— Что с тобой произошло? — спросил Раввак.
— О! Это длинная история, и я не хочу тебе ее рассказывать… Я рад, что, находясь проездом в Маскате, ты вспомнил обо мне и пришел меня навестить.
Раввак пожалел о том, что пакистанец отказался говорить о случившемся. Слушая его рассказ, сириец мог бы лучше обдумать свои вопросы.
— Навестить тебя! — с иронией проговорил он. — Я не мог отказать себе в удовольствии увидеть человека, которому спас жизнь. Ты живое свидетельство моего доброго поступка, о Абдулла!
Торговец был слишком умен для того, чтобы принять заявление сирийца за проявление бескорыстной радости. Если Раввак постучался в его дверь, значит, он вспомнил о старом долге. Он пришел просить его об услуге…