Эксперт продолжал копаться в огромном якутском животе.
— Сейчас,— сказал он,— последний камень достану.
Калинин извлек камень, положил его в кювету рядом с остальными. Ларин молча наблюдал за работой криминалиста.
— Вот,— выдохнул Калинин.
Он взял пинцетом один из камней, промыл его, посмотрел на свет.
— Что скажешь? — спросил Ларин.
— Похоже —алмаз. Оперативник усмехнулся.
— Раз алмаз, может, это дело у нас ФСБ заберет?
— Алмазы-то они заберут,— возразил эксперт,— а труп все равно нам оставят.
— Это точно,— согласился оперативник. Он взял в руку промытый алмаз и осмотрел его.— Сколько, по-твоему, это все может стоить?
Эксперт задумался.
— Трудно сказать,— произнес он.— Тысяч сто пятьдесят. Долларов.
— А ты можешь определить, откуда они?
— Могу. Но на это потребуется время.
— Хорошо. Что еще?
— Минут за двадцать-тридцать до смерти он плотно поел. Часа через полтора я тебе определю, чем его кормили.
— Спасибо, Саша.
— Не за что. Ты чай будешь?
Ларин вздохнул.
— Ну, тогда уж спиртика,— сказал он.
— Вот это другой разговор! — оживился Калинин.
Он достал из стеклянного шкафа странного вида сосуд и пару стаканов. Ларин постепенно начал привыкать и к неприятным запахам, и к соседству с трупом. Эксперт налил в стаканы грамм по пятьдесят.
— Разбавленный? — спросил капитан.
— Я разбавил, но только на свой вкус. Будь осторожен.
— За криминалистику,— сказал Ларин, опрокидывая стакан.
Дальше случилось страшное. Оперативнику показалось, что горло и желудок его обожгло огнем. Он сделал несколько глубоких вздохов и побежал к раковине. Там капитан выпил несколько горстей воды.
— Извини, Андрюша,— сказал Калинин.— Я же сказал: разбавил на свой вкус.
Еще учась в Академии, эксперт привык пить спирт едва разбавленным или не разбавленным вовсе.
— Ну, ты даешь! — отдышавшись, сказал Ларин.
Впрочем, после выпитого стакана настроение у оперативника приподнялось. А атмосфера лаборатории стала казаться даже уютной. И уж совсем перестал его раздражать лежащий рядом труп.
— Ну что, еще по одной? — предложил Калинин.
Ларин усмехнулся.
— Давай,— сказал он.— Но только теперь я сам себе разведу.