Вторым остававшимся в нашем подразделении дембелем был сержант Миркин, уроженец Саранска (Мордовия). Был он небольшого роста, служил в группе авиационного вооружения и позднее рекомендовал меня капитану Колкому.
В один из летних дней Миркин подвел меня к какому-то капитану (как позже оказалось, Колкому):
— Товарищ капитан, замену нашел. Хороший парень, сибиряк, в учебке обучался на вооружейника, правда, на МИГах.
Колкий мельком посмотрев на меня, сказал:
— Ладно, берём в нашу группу.
Хотя перед этим произошел у меня с Миркиным неприятный инцидент. После нескольких дней службы на новом месте я заступил в наряд — дежурным по роте. Я должен был отдыхать днём (ночью нес службу). Раздевшись, засунул штык-нож с ремнем под подушку. Спал немного. Проснувшись, не обнаружил штык-ножа. Это, конечно, ничего хорошего не сулило. Вспомнил, как в учебке мы целый день руками перебирали снег у казармы, когда один боец во время тревоги потерял штык-нож. Подозрение в краже пало на Миркина, я вспомнил, что в пустой казарме находился именно он. И мотивчик был — к дембелю решил себе подарок сделать. На мою просьбу вернуть штык-нож Миркин отвечал вызывающе:
— Это не я! Докажи. Ты чё, вообще оборзел, душара! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю за такую предъяву?!
Он быстро говорил, не сводя с меня взгляда. Наверное, хотел загипнотизировать, но всё было тщетно — я твердо стоял на своем. После нескольких минут тягостного разговора, он всё же отдал штык-нож. С тех пор, будучи в наряде, я никогда больше во время сна не оставлял штык-нож под подушкой, для этого существовала оружейная комната.
У третьего дембеля — чукчи рядового Рахтувье срок службы заканчивался весной 1988 года. Небольшого роста, призванный из Чукотки, он был последним оставшимся дембелем, но по своему социальному положению еще оставался «духом» со стажем, выполняя многочисленные грязные работы. Этим летом солдат в нашем полку катастрофически не хватало, до приезда молодого пополнения он два месяца бессменно был дневальным по роте — «вечным дневальным». Рядом с тумбочкой дневального стояла раскладушка, на которой иногда отдыхал чукча-солдат. В день его отправки домой каптёрщик азербайджанец Омар-оглы бросил ему грязную, рваную парадку, стоптанные башмаки 45-го размера (явно не по ноге) и огромную кривую фуражку. На слабые возражения чукчи он на прощанье ответил несколькими ударами в лицо и пинком выбросил Рахтувье из каптёрки.
— Сабака, чмо, чукча — чюрьбан, пщел на х… й, казёль. Динама чиев вратарь Пеле, имя существительное, оканчание на а, я… Я Омар-оглы — каптёрчик, дилявой чилявек!!!