– Думаю, да, – сказал Эмиль.
– Надо какнибудь попробовать. Говорят, от него становятся веселее. А вы уже
пробовали?
– Пробовал. Однажды на Рождество мне налили чутьчуть.
– И что, стало весело?
– Мне и до этого было весело. А вино показалось кислым.
– Полагаю, меня обманули. Вот, например, эта девушка в книге, разве ей весело?
Помоему, она просто кипит от злости. И плачет. Но как вам понравилось мое чтение?
Хорошо я читал?
Эмилю пришлось признать, что читал пеликан отлично. С грустным видом он убрал
букварь в сумку и собрался уходить – его услуги больше были не нужны.
– Разве вы не останетесь на чашечку чая? Неужели вам неинтересно, что со мной
случилось, пока вас не было? – удивленно спросил пеликан.
– Конечно, интересно.
Эмиль облегченно вздохнул и снова забрался в огромное мягкое кресло. Пеликан
ушел на кухню за чайником.
Разливая чай по чашкам, пеликан начал свой рассказ:
– Удивительное дело, пару дней назад во время вечерней прогулки я обнаружил
странное место. Я заметил на улице очередь и просто из любопытства встал в конец. Это
удовольствие стоило целых десять марок.
Потом я вместе со всеми прошел в темный зал, в котором стояли стулья, как в опере.
Люди рассаживались на стульях и смотрели на белое полотно на стене. Неожиданно над
головами сидящих вспыхнул луч света, и вместе с ним появился звук и живые картинки.
Белое полотно стало окном, через которое все было видно. Это было похоже на оперу, но в
то же время это была не опера.
Мы сидели в темноте и смотрели через это окно в светлую комнату. В комнате был
молодой человек с красивой женщиной. Они разговаривали, но както совсем
поособенному. Я никогда прежде не слышал, чтобы люди так разговаривали друг с другом.
Женщина полулежала на диване, держа в руке длинную сигарету.
– Эдуард, – томно сказала она. – Ты предал меня, этакий негодник.
– Это неправда, – возмутился юноша. – Не верь, это все злые языки!
– И ты готов поклясться, что это не ты писал?
Она с гордым видом швырнула ему в лицо какуюто бумагу.
– Это ошибка! Меня неправильно поняли! – оправдывался юноша. – Я стал жертвой
интриг.
Он опустился перед ней на колени, картинно заламывая руки.
Мне было жаль его, но в то же время я чувствовал себя ужасно неловко, наблюдая
такую интимную семейную сцену, поэтому я встал и ушел из зала. До сих пор не могу
понять, знали ли те люди, что за ними наблюдает целый зал, или это тоже своего рода
опера? Может, они все это показывали только для зрителей? Объясните мне.
– Да, вы правы, – заверил его Эмиль.