— Та старуха, что теперь в кладовке, завернутая в половик?
— Ага, в кладовке.
— После всего, через что мы прошли, это уже не должно меня удивлять, — усмехнулся Терри.
— Терри, я должна задать тебе вопрос. Я догадалась кое о чем, хотя лучше бы не догадывалась.
Он смотрел на меня и ждал, пока я подберу слова. Но они все не подбирались, ну никак.
— Вижу, у тебя что-то нехорошее на уме, — первым заговорил Терри. — Судя по тому, как ты на меня пялишься. И дело, похоже, не в том, что я теперь калека.
— Вовсе не в этом.
— Так выкладывай.
— Когда мы нашли тело Мэй Линн, к ее ногам была привязана швейная машинка, и проволока была завязана узлом с бантиком. Позавчера, когда я спустилась к реке, я наткнулась на твой мешок. Я и раньше его видела, видела, как ты его завязывал, но мне и в голову не приходило, да я бы все равно не поверила. Но тут вдруг меня осенило, когда я увидела этот узел с бантиком. Не из проволоки, из веревки, но он выглядел точно так же, как тот. Тогда я призадумалась. Очень уж ты рвался сжечь ее и отвезти в Голливуд. И твоя мама хотела открыть ателье, а твой отчим заставил ее выбросить все, даже швейную машинку. Так оно все и сошлось.
Терри смотрел в стену таким взглядом, каким люди смотрят на приближение вражеской армии.
— Не знаю, почему ты так поступил, Терри, — продолжала я. — Этого я понять не могла, но почти уверена, что это сделал ты. Мне стыдно, что я подозреваю тебя, но все выглядит так, словно…
— Я сделал это, — с трудом выговорил он. — Это я.
Хотя я уже знала это, когда он произнес свое признание вслух, у мира словно отвалилось днище, и я рухнула в этот провал.
— Почему? — повторила я.
— Этого твоя гипотеза не учла? — усмехнулся он.
— Давай свою потезу, — предложила я.
Терри откинулся на подушки. В комнате было так душно, словно мы сидели в мешке, набитом куриными перьями.
— Столько лет мы дружили, — сказал он, — и вот чем все это кончилось.
— Как это вышло? — настаивала я. — Как и почему?
— Мы с ней кое о чем говорили по секрету. Я понял, что она собирается в Голливуд. Я был рад за нее, по-настоящему рад, и даже подумал, не поехать ли и мне с ней. Она много чем со мной делилась и говорила, что может меня исцелить — она была в этом уверена.
— Исцелить?
— Чтобы я больше не был педиком.
— Ох!
— Я думал, жизнь станет для меня лучше, если я научусь любить девочек. Судя по тому, как мужчины реагировали на Мэй Линн, я понимал: если уж кто-то сможет меня привлечь, так это она. Однако ничего не вышло. Она не нравилась мне — в смысле, как должно быть, как девушка парню. Мы с ней пошли поздно ночью купаться, залезли на старый дуб, чтобы прыгать с той толстой ветки. Было темно, она разделась догола, и я тоже, и она встала на толстой ветке во весь рост, одно колено выставила вперед, руки на бедрах, и говорит мне: «Терри, тебе нравится мое тело?»