— Боюсь, что не сказки, — возразила мама.
Ага, она и в знамения верила, и в ангелов, и в призраков, так что Скунсом она меня не слишком напугала.
— По семьдесят пять долларов, значит? — уточнила я.
— В итоге они договорились на семидесяти пяти.
— Учитывая, что из банка пропало около тысячи, Клитус заключил неплохую сделку, — сказала я. — Зато теперь я по крайней мере знаю, сколько я стою, с Джинкс и Терри в придачу. Клитус не упоминал о том, что деньги ворованные и что зарыты они были вместе с мертвым телом в классном костюме — то есть когда-то это был классный костюм?
— Не упоминал.
— Что ж, все-таки приятнее, что меня продали за сто пятьдесят долларов на двоих, а не сдали задаром, — подытожила я. — За падчерицу это вполне прилично, полагаю. Интересно, почем бы они продали родную кровь?
— Это большие деньги по нынешним временам, — заметила мама.
Я уставилась на нее во все глаза.
— Я не оправдываю его. Так просто говорю.
— Возвращайся домой, пока они не спохватились, — попросила я. — Мне надо предупредить Терри и Джинкс.
— Я не вернусь, — сказала мама. — Я иду с тобой.
— Ты?
— А зачем, по-твоему, я взяла мешок? — продолжала она. — Я сложила в него твои и мои вещи. Даже твое нарядное платье и туфли.
— Вот здорово! — восхитилась я. — А гардероб из моей комнаты прихватила? Который с зеркалом?
— Платье может понадобиться, — настаивала она. — Заранее ведь не знаешь, кого повстречаешь в дороге.
— Если ты пойдешь с нами, тоже станешь воровкой, как мы.
— Значит, мы все будем воры. Все вместе. Знаешь, Сью Эллен, сегодня, когда бальзам повыветрился, мне приснилась большая черная лошадь, она гналась за мной по берегу нашей реки и уже почти настигала. А потом я увидела впереди, в зарослях, другую лошадь, белую, и поняла во сне: если я добегу до белой лошади и сумею запрыгнуть ей на спину, она унесет меня прочь от черной.
— А вдруг черная лошадь — хорошая?
— Не думаю, лапонька. Не думаю.
— Ты добежала до белой лошади?
— Я проснулась. Так что нет, не добежала. Что мы теперь будем делать?
Наверное, я плохая дочь: я оставила маму сидеть на бревне и пошла первым делом предупредить Терри — он жил ближе к нам. У мамы попросту сил бы не хватило носиться по ночным тропам. Я оставила ее на бревне размышлять про черную и белую лошадь.
Какое-то время понадобилось, чтобы подняться наверх из приречной низины и выйти в тот городок с разбросанными вкривь и вкось домишками. Я шла, внимательно поглядывая по сторонам, подбиралась к дому Терри осторожно, прикидывая, как бы не попасться на глаза его маме и всей его сводной семейке, и вдруг смотрю, он идет мне навстречу по дороге. Лунный свет падал на его фигуру, а ступал он как-то странно, словно проваливался одной ногой в неглубокую канаву. На плече у него болтались две лопаты. Он заприметил меня и помахал рукой.