- Я бы остался, - решительно рубанул он рукой воздух. - Остался бы и боролся.
- За любовь бороться нельзя, - возразил Жан. - Не можно.
- Еще как можно!
Сашка снова забегал по комнате, засыпая Жана примерами из мировой классической литературы. Опуская финалы - почти все они были почему-то печальны, - он рассказывал исключительно о борьбе героев и героинь за то, что им казалось счастьем, судьбой. Жан слушал и не слушал. Он видел перед собой Лизу.
- Знаешь, - перебил он Сашу на самом интересном, как тому казалось, месте, - а если я полечу в Сочи? Смогу я ее найти? Ведь у вас есть - как там ее? - прописка, и я знаю фамилию.
- Прописка-то есть, но в частном секторе...
Сашка принялся объяснять Жану наши удивительные порядки и то, как все или почти все их обходят, хитрят и обманывают родное государство, потому что иначе фиг-два проживешь! Жан опять-таки не очень слушал, уловив главное: Лизу найти почти невозможно.
- Никто еще не смог определить, что такое любовь, - разглагольствовал между тем Сашка.
- По-моему, любовь - это то, что всегда плохо кончается, - неожиданно выдал свое, не очень-то справедливое определение любви Жан.
История с Лизой сделала его взрослым. И пессимистом. Правда, на время.
Сашка, разумеется, возмутился и ринулся в бой, отстаивая чисто советское понимание любви как единение душ и сердец. "А близость? Когда два тела сливаются в одно, и такая нежность и страсть, и ты весь принадлежишь своей женщине? Ты забыл про тоску нашего тела, друг", - подумал Жан, но спорить не стал.
- Прости, я хочу спать, - неожиданно сказал он и вышел.
В своей комнате повалился в чем был на кушетку и мгновенно заснул. Проснулся среди ночи от холода. Принудил себя встать, вытащил белье из стоявшего у стены ящика, разделся, лег, укрылся зеленым пушистым одеялом и так пролежал до утра, глядя невидящим взглядом в окно - черное, затем серое, розовое и наконец алое: встало солнце. Он смотрел и на стенку и сначала не различал ее, потом она проявилась, как фотопленка, окрасилась розовым цветом, яркое солнце осветило ее и всю комнату. "Да, она не приедет". Жан понял это так ясно, словно кто-то шепнул ему в самое ухо.
Он встал, оделся и, не позавтракав, не выпив даже чаю, поехал в свое посольство. Не позволяя себе задуматься, подавив колебания, чуть ли не страх, поговорил с клерком.
- Вам повезло! - сверкнул жемчужными зубами клерк. - Заболел наш атташе, и мы еще не успели сдать его билет на Париж. Соберетесь за день? Зато полетите в первом классе. И без доплаты. Давайте сюда ваши бумаги! Давайте, давайте, ну что же вы?