- Ну например? - подначивал ее развеселившийся Жан.
- Несчастная любовь, - подумав, сказала мама. Черные глаза подозрительно заблестели.
Странно было слышать от нее слово "любовь".
- Несчастная любовь? - расхохотался Жан. - Взгляни на меня, ма! Разве я похож на несчастного влюбленного?
- Сейчас - нет, - признала мама, думая о чем-то своем.
Она что-то знала? Предчувствовала? У нее что-то такое было? Спросить не посмел: мама есть мама, представить ее любящей и страдающей женщиной никто из ее детей не мог.
Сашка Башкиров встретил Жана, как всегда, шумно и энергично.
- Партию в шахматы? - с ходу предложил он и, не дожидаясь ответа, схватил со стола коробку.
Маленькие голубые глаза Саши весело блестели, высокий лоб завершала лихо торчавшая вверх шевелюра. Он был подвижен, как ртуть, его интересовало все на свете, он всех безотчетно любил, всегда готов был отдать свою зубную пасту, крем для бритья, хлеб, молоко - да все, что на этот момент у него имелось, - и все на журфаке и в общежитии тоже любили его.
"Что с ним такое?" - мимоходом удивился он, глянув на Жана, бросил коробку на стол и выдвинул еще идею:
- Сбегаем в Лужники? Там, говорят, пожар - на пол-Москвы. Поглядим, а?
- Какие шахматы? Какой пожар? - вяло ответил вопросами на вопросы Жан. - Как у тебя все просто... Через три дня я уезжаю.
- Куда? - вытаращил глаза Сашка.
- Домой. В Париж.
- Вот те на! - удивился Саша. - А факультет?
- А то у нас нет факультетов!
- Ну ты даешь!
Даже Сашка не смог подыскать слова, чтобы выразить свое изумление.
- Париж... - задумчиво протянул он и замурлыкал всем известную тогда песенку Ива Монтана. - Если б ты мог пригласить меня к себе в гости, я бы, кажется, отдал все... А вообще-то все мечтают увидеть Париж.
- Не все, - пришлось признать Жану. - Есть девушка, которой мы не нужны - ни я, ни Париж.
Саша перестал носиться по комнате, остановился, развернулся и воззрился на Жана.
- Это ты, что ли, о Лизе?
Он вдруг понял.
- Так ты из-за нее уезжаешь?
Жан, сидя на кушетке, понуро молчал. Потом поднял голову, взглянул на друга, и такая затравленность была в его коричневых добрых глазах, что Сашка ахнул.
- Ну вы и дурни! - воскликнул он.
- Дурни? - не очень понял Жан.
- Дурачки, - разъяснил Сашка. - Разве же это метод?
- А что - метод? - с надеждой спросил Жан.
- Ну-у-у, я не знаю!
Саша озадаченно проехался пятерней по своей всегда взъерошенной шевелюре. Конечно, он не был экспертом в сложнейших делах любви - да и кто в них эксперт, разве что Казанова? - но ведь его спрашивали, значит, следовало отвечать. Он надул щеки, с шумом выдохнул воздух.