Старая дама с недовольным видом посмотрела на чашку, которую Оливия поставила на столик у кровати.
— Это чашка Кевина. Я пью горячее молоко из своей чашки, а не из этой.
Оливия расстроилась:
— Извините, я не знала. Это важно для вас? Может быть, мне сходить и поменять ее?
— Нет, нет. Садись, девочка, и не суетись. Из-за чего там был шум? Кажется, мальчики вернулись! — Она попробовала питье. — Почти холодное, и я не чувствую бренди! Ты принесла мой ключ?
Оливия сказала, что она заперла шкаф, но оставила ключ внизу.
Старушка была недовольна:
— Ларри нельзя доверять мои запасы. Он неплохой парень, но слабый. Он готов угощать каждого, если не он платит за выпивку.
Оливия уже хотела бежать вниз, но старушка указала ей стул у своей кровати.
— Ладно, не волнуйся. Садись же, ну что ты все суетишься.
Оливия села, чувствуя себя как школьница, получившая выговор от директора школы.
— Вы уверены, что не хотите, чтобы я подогрела ваше молоко, — спросила она.
— Нет, нет. Я выпью и такое. Лучше скажи мне, из-за чего ссорились мальчики? — Когда Оливия не ответила, она продолжала: — Из-за тебя, я думаю. Верно? Не стоит краснеть. Все понятно. Ты — красивая девушка. Мои внуки не каменные, а в округе так мало красивых девушек. Чувствуешь свою власть, когда двое мужчин добиваются твоей благосклонности, правда? Это кружит голову. — Глаза старой дамы блеснули молодым огнем. — Можешь мне не поверить, но когда-то и из-за меня ссорились мужчины.
Оливия искренне призналась, что вполне этому верит. Старушка еще сохранила следы былой красоты; у нее были тонкие черты лица и хорошая фигура, к тому же в ней ощущался характер. Бренди, вкус которого она не почувствовала, вернул румянец ее щекам и блеск голубым глазам.
Она протянула морщинистую руку и взяла ладонь Оливии.
— Когда я была молодой, я имела власть над людьми, благодаря своей красоте. Я была самой красивой во всем графстве, и мужчины плясали под мою дудку. Моя красота увяла, но я по-прежнему имею власть. Власть денег! — Она произнесла это с гордостью. — Моя молодежь хотела бы убежать от меня и жить по-своему, но пока я держу деньги, я держу в руках и их. Они знают, что не могут ничего получить без моего согласия, пока я жива, а я еще не собираюсь умирать. Они молоды. Они могут подождать, но они не могут жениться — запомни это, девушка. Мои мальчики должны плясать под мою дудку, а не то они услышат звук хлыста.
Оливия отдернула руку. Старая женщина и привлекала и отталкивала ее.
— Вы говорите так, — заметила она, — как будто ваши внуки — звери в цирке, а вы их дрессировщик.