Роммель встретил их на просторном крыльце своей виллы, заложив руки за спину и покачиваясь на носках старательно начищенных сапог. Осунувшийся, но всё ещё сохраняющий выправку, он наблюдал за приближением к нему гонцов из ставки с невозмутимостью привыкшего ко всему швейцара, которому совершенно безразлично, кого радушно встречать, а кого не впускать. Фельдмаршал подозревал, что эти двое прибыли с чёрной вестью, однако пока ещё не догадывался, сколь необратимо она погибельна.
— Неплохо выглядите, господин фельдмаршал, по-дружески тронул его за рукав кожаного плаща Бургдорф. — Очень даже неплохо, — добавил он, забыв на какое-то время, что слишком уж это лицемерно — расхваливать вид человека, которому через несколько минут будет объявлен смертный приговор.
Устало взглянув на него, фельдмаршал передёрнул тонкие, плотно сжатые губы в едва уловимой ухмылке и перевёл взгляд на Майзеля. Член Суда чести, как и полагается низшему по чину, принял стойку «смирно» и, на старый прусский манер, с подскоком, прищелкнув каблуками, чинопочитающе склонил голову.
— Генерал-майор Майзель, — напомнил он Лису Пустыни, хотя в прошлом они несколько раз мельком встречались. Но при этом не указал, что является членом Суда чести.
— Простите, генерал, но ваше имя мне ничего не говорит.
— До этой встречи — не говорило, — уточнил Майзель.
— Насколько я помню, ни в Африканском корпусе, ни в группе армий…
— Вы правы, фельдмаршал, под вашим командованием мне служить не пришлось, — упростил его мысленные поиски Майзель. — В отличие от генерала пехоты Бургдорфа, которого имею честь сопровождать.
— Но вы-то явились ко мне не для того, чтобы расточать красноречие по верноподданническим банальностям.
— Не для того, — несколько вызывающе признал адъютант Гитлера.
— Тогда чем вызван ваш визит, господа генералы? — неприветливо поинтересовался Лис Пустыни.
— Особым расположением к вам фюрера, господин фельдмаршал. Разве такого объяснения недостаточно?
— Странно, что фюрер решил засвидетельствовать его столь неожиданным визитом.
— Увы, господин фельдмаршал, этим странности нашего появления здесь не ограничиваются, — вдруг окончательно впал в дерзость Бургдорф и, не дожидаясь приглашения, первым пошел к двери особняка.
— Не сомневаюсь, — процедил Роммель.
В доме царила такая тишина, словно, кроме них, здесь не было ни одной живой души. Сняв в прихожей плащи, генералы молча, повинуясь движению руки хозяина, поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в просторный, обставленный старинной мебелью из чёрной кожи кабинет фельдмаршала. Его трудно было назвать рабочим, настолько всё в нём располагало к уединению и самосозерцательному безделью — статуэтки, бюсты европейских полководцев, среди которых особенно выделялся вырезанный из красного дерева грубовато отёсанный Бонапарт; арабские гобелены, несколько старинных итальянских ваз со стихотворными подписями под схватками гладиаторов.