— Нужны верные приметы. Насколько я понял, вы собираетесь снаряжать экспедицию? Так вот, я готов присоединиться к ней.
— И каковой же вы представляете себе эту экспедицию в наше время? Для кого, спрашивается, вы будете извлекать африканские сокровища? Мне нужна сейчас не карта, а гарантия того, что ориентиры расположения клада утеряны не будут и что к нему не подберется никто, кроме людей моей команды.
— Правомерно.
— Поэтому поездка в Италию отменяется, хотя мы и распустим слух о том, что отправили вас к макаронникам. На самом деле завтра же вы отправитесь в Берхтесгаден и до конца войны, до моего особого приказа, будете оставаться там, в районе Альпийской крепости. — Шмидт хотел что-то возразить, однако Скорцени упредил его: — Приказ о назначении вы получите завтра же, не покидая не только Берлина, но и стен этой квартиры. Там, в Альпийской крепости, вы тоже обязаны будете находиться в строго отведённом месте службы, под моим личным присмотром.
— Стоит ли прибегать к подобным мерам? — пожал плечами фон Шмидт.
— Еще как стоит! Теперь вы, барон, сами превратились в одну из африканских жемчужин фельдмаршала Роммеля. И не стану утверждать, что завидую вам по этому поводу.
— Я и сам себе уже не завидую, — проворчал барон, и широкоскулое шелушащееся лицо его покрылось густой сетью багровых капилляров.
— Отныне вы входите в особую группу коммандос «Корсика» и, независимо от положения на фронтах и даже общего исхода войны, всегда, при любых обстоятельствах будете выполнять все мои приказы, причем только мои, — внушающе молвил обер-диверсант рейха. — И никаких псалмопений по этому поводу, барон! Никаких псалмопений!
>Мюнхен-Берлин-Арона (Италия) — Одесса