— Так почему вдруг вы упомянули Корсику, синьора Петаччй? — как бы игриво, ненавязчиво поинтересовался Скорцени. — Разве с этим островом у вас связаны некие романтические воспоминания?
Опять несколько мгновений выжидающего молчания.
— Связаны, да только не мои. И не столько воспоминания, сколько блистательные грёзы. Мне стало известно, что Муссолини намерен еще раз встретиться с вами. С глазу на глаз. И собирается уже более решительно предложить вам остаться здесь. Пусть даже, для начала, при штабе генерала Вольфа. Кстати, генерал СС Вольф не возражает.
— Исключено, — буквально прорычал Скорцени своим камнедробильным басом.
— Тем не менее, сегодня он говорил по этому поводу с «Вольфшанце».
— Муссолини или Вольф?
— Муссолини, естественно. Подробностей не знаю, но ясно, Что речь шла о вас.
«Об операции «Бристольская дева» обергруппенфюреру ничего не известно, — лихорадочно соображал Скорцени. — Во всяком случае, на первом этапе, на этапе самих поисков, он не должен был знать о ней. Тогда откуда утечка информации?».
Еще раз прислушайтесь к доброму совету, синьора Петаччи, смените своих информаторов. Что же касается упомянутого вами разговора Муссолини, только не с Вольфшанце», а с Берлином, то по моей просьбе он договорился с Кальтенбруннером о том, что мне будет предоставлено еще несколько суток для небольшой развлекательной поездки.
— На Корсику, — игриво повела бедрами итальянка. — Обожаю этот остров, ведь это родина Бонапарта.
— Правда, звонить должен был не сам дуче, а кто-то из адъютантов или секретарей.
— Якобы для того, чтобы оставить вас при ставке дуче. Но это так, для дезинформации противника. На самом же деле вас, как никогда раньше, тянет на Корсику, обер-диверсант рейха, туда, поближе… Впрочем, чувствую, что к серьезному разговору на эту тему вы пока что не готовы, — сжалилась над ним Кларета. — Поэтому вернёмся к дуче. Вы согласны со мной? — потянулась через стол Кларета, примирительно прикасаясь пальцами к его руке. Это был жест мольбы.
— В чём?
— В том, что у Италии должен быть один «герой нации». Только один. И этим героем навсегда должен остаться дуче Муссолини.
— А почему вас вдруг так заклинило на его героизме, Кларета? Что происходит?!
— Видите ли, сейчас, когда мы оказались вне стен Рима, приходится учитывать буквально всё, любое обстоятельство, на которое в былые времена, возможно, никто и не обратил бы внимания. Теперь же мы, по существу, являемся изгнанниками Рима. — Женщина вновь притронулась кончиками пальцев к руке штурмбаннфюрера, в которой он держал рюмку с коньяком, и грустно, с извиняющимся видом, улыбнулась.