— Титулов у него, предположим, достаточно, — продолжал ворчать фон Шмидт, явно набивая себе цену.
— Вас это огорчает?
— Однако надо еще увидеть, каков этот русский в деле.
— Мы уже увидели, каков этот русский белогвардеец в деле, — ожесточился Скорцени, не привыкший к тому, чтобы с ним пререкались, да еще и по такому пустяковому поводу.
— Возможно возможно…
— И потом, не советую забывать, что ваш покровитель, фельдмаршал Роммель, всё еще пребывает в списке высокопоставленных предателей рейха, и следствие по его делу специальной следственной комиссией гестапо до сих пор не прекращено.
— Обычное гестаповское недоразумение, — молвил фон Шмидт.
— Возможно, и недоразумение, — согласился Скорцени, — но, как вы сами выразились, гестаповское.
— Приму к сведению.
— И не вздумайте портить отношения с полковником Курбатовым. Он этого смертельно не любит.
В этот раз из состояния мысленной прострации его вывел не дверной колокольчик, а телефон.
— Я не ошибаюсь, это вы — генерал Бургдорф?
— Что неоспоримо, — он сразу же понял, что голос принадлежит не рейхсфюреру СС и не Мюллеру. Однако понимал Бургдорф и то, что гибель его, как и бесславие, многолики.
— Здесь полковник Брандт, — представился адъютант Гиммлера. — Надеюсь, вы получили то, что вам предназначалось?
— Часа два назад, — недовольно отрубил генерал, словно труп от него потребовали немедленно.
— Что и будет доложено рейхсфюреру СС.
— Ему не стоит волноваться, всё будет идти, как и было намечено.
Вильгельм вспомнил о признании хозяйки квартиры и прислушался. Он помнил, что Альбина ушла куда-то по делам, но всё равно подался поближе к стене, пытаясь по какому-то малейшему шороху изобличить «шпионку». Однако никаких признаков жизни каморка не подавала. Ему очень не хотелось, чтобы фрау Крайдер стала свидетельницей и этого разговора с заказчиками убийства фельдмаршала.
— Мне ещё не приходилось видеть рейхсфюрера взволнованным, — молвил тем временем Брандт. — Он всего лишь требует неукоснительного исполнения. Всегда и ото всех.
— А что — появились какие-то подозрения? — поспешно поинтересовался Бургдорф, опасаясь, как бы адъютант Гиммлера не повесил трубку.
— Появились. Выезжать следует завтра же. И завтра же всё должно произойти. Таково решение.
— Завтра. Почему завтра? — проворчал Бургдорф. — С чего вдруг такая поспешность?
— Вам потому и поручили выполнение этого задания, генерал, что считали, будто вы не склонны задавать лишние вопросы.
— А кто вам сказал, что они лишние? — незло возмутился генерал.
Брандт был всего лишь полковником, и всего лишь адъютантом Гиммлера, а не фюрера, как он, Бургдорф. Так почему же он позволяет себе такие вольности? Но дело даже не в субординации. Бургдорфу вдруг показалось, что в самом стремлении Гиммлера вести с ним переговоры через своего адъютанта уже заложена измена. Зачем адъютанту знать то, чего знать ему принципиально не положено?