Шмидту уже приходилось встречаться и с власовцами, и с белыми офицерами, и с добровольными помощниками, то есть с пленными, которые, не имея оружия, помогали германским служащим всевозможных тыловых частей и артиллерийских подразделений. Однако все они, как правило, чувствовали себя в Германии не очень-то уютно, а потому вели себя, как и положено людям, ощущающим комплекс вины и неполноценности.
Князь же, похоже, чувствовал себя не перебежчиком и даже не союзником, а, скорее всего, завоевателем. Словно он со своим отрядом прошел из конца в конец не Россию, а Германию.
— Я ждал, что Скорцени вызовет меня в Берлин или Мюнхен, поскольку всё это тыловое крысятничанье мне уже порядком надоело. Поэтому и цель вашего прибытия сюда, господин полковник, мне не совсем ясна.
— Мне приказано прибыть сюда, барон, только для того, чтобы развеять ваши самые мрачные мысли. Та же цель и у прибывшего со мной лейтенанта СС Гельке, — едва заметно повернул он голову в сторону стоявшего чуть позади, в двух шагах от него, унтерштурмфюрера.
Спутник Курбатова неохотно склонил голову, давая понять, что он — весь к услугам, и вновь высокомерно вскинул свой тощий, украшенный разросшейся родинкой подбородок.
— Развеять мысли?! — потрясенно уставился на полковника Шмидт. — Это уже не мысли. Это ярость души. Какие уж тут могут быть мысли, когда вокруг ни одного истинно рыцарствующего германца — сплошное окопное дерь-рьмо?
— В моем присутствии просил бы выражаться, как подобает аристократу и офицеру, — брезгливо поморщился князь Курбатов.
Фон Шмидт удивленно уставился на него: до сих пор еще никто не решался делать ему замечания по этому поводу. Да к тому же в столь резкой форме. Однако, наткнувшись на презрительно-суровый взгляд, вынужден был проворчать:
— Прошу прощения, герр оберст.
— А что касается «ярости души», то вам виднее. От длительного прозябания в этой горной глуши, я, возможно, тоже пришел бы в ярость, — уже вполне примирительно согласился Курбатов. — Мне это знакомо ещё по прозябанию в Маньчжурии. Но не отчаивайтесь, мы с господином унтерштурмфюрером постараемся оживить эти ваши скудные окрестности.
— Ваш адъютант? — скосил глаза на Гельке барон.
— Лишь в какой-то степени. В кругах СД он больше известен как специалист по подготовке взрывников-диверсантов.
«Кто бы мог подумать?!» — несказанно удивился фон Шмидт, уже за столиком офицерской столовой узнав от полковника, что эту мудрёную науку — «основы диверсионно-взрывной подготовки» Гельке преподавал на знаменитых, возглавляемых Скорцени «Фридентальских курсах».