И хотя в подробности Курбатов нс ударялся, оберштурмбаннфюрер прекрасно знал, какого ранга разведывательно-диверсионное заведение скрывается под скромной вывеской курсов, действовавших в замке Фриденталь. А следовательно, понимал, что этот самый Гельке готовил к диверсионной деятельности будущих руководителей националистических организаций и повстанческих отрядов; всевозможных претендентов на троны и президентские кресла, и, конечно же, резидентов германской разведки. Поэтому вслух вполне уважительно произнес:
— К профессионалам такого класса, господин Гельке, я всегда относился с особым почтением, — произнес оберштурмбаннфюрер, приподнимая кружку с горьковатым швабским пивом.
— Для инструктора важно, чтобы те, кого обучаешь, с почтением относились к тебе — флегматично произнес унтерштурмфюрер.
Как и всякий профессионал высокого класса, Гельке был задумчиво мрачен, немногословен и в выводах своих таинственен. Как только начальник школы сообщил полковнику о ночном рейде диверсантов, унтерштурмфюрер в присутствии Шмидта и Курбатова внимательно осмотрел комнату, в которой жил «заложник Корсики», как называл сам себя барон, затем место, где укрывались напавшие на школу диверсанты. И ему не понадобилось много времени, чтобы определить, что нападавших было трое, но огонь по комнате вели только двое из них, третий же прикрывал своих товарищей — две его пули Гельке нашел в стволе дерева, стоявшем в том направлении, откуда приближались солдаты подоспевшего караула.
Держа след, унтерштурмфюрер быстро обнаружил искусственно углубленную лощинку, позволившую террористам беспрепятственно проползти сначала под старинной каменной оградой, а затем и под жиденьким, неохраняемым колючим заграждением, по ту сторону которого автоматчиков подстраховывали еще двое диверсантов, готовых прикрывать их отход.
— Ну и что вы, глядя на все это, скажете, унтерштурмфюрер? — не выдержал барон истязания следопытским немногословием взрывного диверсанта.
Гельке было уже основательно под сорок, и, судя по всему, он явно засиделся в лейтенантах, пусть даже войск СС. Лицо его казалось не просто худощавым, а болезненно истощенным и по-крестьянски морщинистым. Причем каждая морщинка на нем напоминала небрежно, напропалую проложенную борозду, под складками которой медленно и неотвратимо прорастала озимая старость.
— Итого их было пятеро, — произнес Гельке, оставаясь верным своей флегматичности.
— В арифметике мы тоже кое-что смыслим.
— Непосредственно нападали трое.
— Чтобы убить меня, вполне хватило бы и одного.