— Вот оно как. Значит, поучаствовал.
— Где?
— Ты что, за дуру меня держишь? — ухмыльнулась Нелька. — В «Альбатрос» как раз сорока на хвосте принесла под утречко.
— Что принесла?
— Три пера и ма-а-аленькую хворостинку. Кончай несознанку лепить и целку из себя строить…
— Нель! Давай дело говори!
— Ба-а-а… — озадаченно протянула женщина, вглядевшись в него. — А ты и впрямь не в курсах нонешних валют… А где ж тогда тебя поцеловало?
— Где-где, в…
— Намек поняла, можешь не развивать. Короче: шепнули Семенычу, что за «Альбатросом» приглядывает, чтобы все на время тише воды сидели. Разборка какая-то вышла в особняке, из тех, что за Веселой сопкой… Огонь-полымя, и трупов ноль. Хотя пули, видать, посвистали, что соловьи…
— А кто шепнул?
— Конь в пальто. И погоны на нем.
— А-а-а…
— И еще: менты эту разборку тихим сапом спустили: трупов нет, так и дела нет — кому такие тухлые «глухари» нужны. Но сидеть нам до поры-времени велено смирнехонько: уж больно непонятка крутая там выходит. А в наши времена повременить и переждать — милое дело.
— Та-ак. Значит, была перестрелка, потом — пожар…
— Сказывали — все начисто выгорело, за пять минуточек.
— А соседи — что?
— Ты ж знаешь, особняки, они потому так и прозываются, что стоят особо, не кучно, да покой внутренний свой стерегут.
— Да у вас вроде домик доходный — в той стороне… Так ничего и не слыхали?
— Есть домик, нет ли, про то — никому не надо знать. А если кто что и слыхал — так я не выспрашивала. Разве что слух дошел: какие-то местные и сильно крутые в это дело заляпаны, а потому деловые перетерли быстренько и распоряжение такое вышло: тишком дышать и от этой поганой гнили подальше держаться, уж больно тухло…
Бойко налил еще рюмку, выпил с маху. Закурил.
— А теперь можно и я тебя спрошу, по старой дружбе…
— Валяй.
— У тебя все же фингал под глазом, у тебя пулевое… Если не там, то где?
— Нель, тебе бы в ФСБ работать!
— Мне своего хватает. Боишься — стукану кому? Сам знаешь, не из таких я…
— Так ведь работка у тебя больно занозистая — только ленивый не зацепит…
— Были соколики, цепляли. И меня, и девок… А только башку потерять — не целку, и все это разумеют добре… Это во-первых. А в-десятых — к нам ведь все обращаются, как взыграет: и братва, и ментура, и особисты… Против природы не попрешь, так-то! А потому мы — вроде как нейтральная территория, с общего молчаливого согласия, а то ведь у нас не публичный дом будет, прости Господи, а блядство сплошное! Уразумел?
— Угу. Ущучил. А что слышно — чей тот особняк был?
— А черт его знает.
— И что, никакие деловые не интересовались?