— Хорошо бы уже… Только чтоб не такой, как при Мишке…
— Не… Будет — железный.
Двое «ремонтников» с крыши заскользили вниз на металлических тросах, отталкиваясь каучуковыми подошвами высоких шнурованных ботинок. Пятнадцатый, четырнадцатый, тринадцатый…
Тринадцатый оказался для них несчастливым. Совсем. Два ствола смотрели ребятам в животы, а пожилой кургузый дядька, добродушно улыбаясь, приставил указательный палец к губам и прошептал: «Тсы-ы-ы…»
Потом притянул к себе тросы, отобрал автоматы, еще раз палец к губам: «И — тихо…»
Одинокий телеремонтник замер на краю крыши, пытаясь понять причину задержки. Он заглядывал вниз: ребята зависли на уровне тринадцатого этажа и дальше двигаться, похоже, не собирались. Он взял мини-рацию, чтобы доложить о внештатной ситуации Первому, и тут заметил тень, уже с полминуты маячившую рядом. Стараясь не показать виду, медленно потянулся за пояс, к пистолету…
— А вот этого, малыш, не надо… Совсем не надо… Это До Бога далеко, до земли — бли-и-изко… Зачем спешить?..
Парень скосил глаза и заметил черный зрачок глушителя.
Мужчина докурил сигарету.
— Все чисто, — доложил вошедший.
Мужчина встал, мельком глянул на болтающихся за окном незадачливых штурмовиков…
— Не нравится мне все это… Говно это, а не фээсэшный спецназ… — продолжил вошедший.
— У всех сейчас трудности, — пожал плечами мужчина. — За неимением гербовой пишут на простой…
В сопровождении двоих он вышел из квартиры, спустился на этаж и подошел к двери Олега Дронова.
* * *
Взрыв меня удивил. Он не вписывался ни в какие схемы спецопераций. Или просто в этом «скворечнике» живет «папа» местной «Коза ностры», и ребятишки-ремонтники затеяли с ним разборку. Или — наоборот. Чушь.
Судя по всему, вид у меня озадаченный. Прошло уже минут пять, а никто так и не появился. Ни с гранатометом, ни без. Не сказать, что это меня сильно огорчило…
Но вид у меня действительно сильно озадаченный.
— Ну что скажешь, стратег? — хмыкает Лека.
— Похоже, из нас делают козликов отпущения… В хорошем смысле этого слова.
— А что в нем хорошего?
— У древних евреев существовал такой обычай: в день грехоотпущения одного козла приносили в жертву, другого — изгоняли в пустыню после того, как первосвященник или каждый из народа прикоснется к нему и как бы возложит на него совершенные прегрешения. Как говорится — ничего, что зеленый, зато живой!
— Не… Из меня козел хреновый. Хотя коза отпущения — тоже звучит.
— Ага. Как музыка.
…You are in the army now… Army now… Now… — пропел входной звонок.
«Ты сейчас в армии… Ты в армии… В армии…»