У нас есть такой недостаток, как тщеславие, но зато, к счастью, нам не присуще упрямство, и если мы побеждены, то открыто признаем свое поражение, пребывая в уверенности, что рано или поздно нам предстоит отыграться и одержать победу. Наша молодежь, которую тяжелые обстоятельства нашего недавнего прошлого подготовили к основательной учебе, со всей страстью принялась за работу; каждый углубился в исторические залежи наших библиотек, отыскивая самую богатую, на его взгляд, золотую жилу; на память пришли Бюшон, Тьерри, Барант, Сисмонди и Гизо с их сокровищами, которые они щедро разбросали по нашим городским площадям, чтобы каждый мог черпать оттуда.
Тотчас же толпа набросилась на бесценную руду, и спустя несколько лет сверх всякой меры появились камзолы, средневековые капюшоны и башмаки с загнутым кверху острым концом; слышался громкий лязг доспехов, шлемов и кинжалов; возникла великая путаница между языками «ойль» и «ок»; наконец, из тиглей наших современных алхимиков вышли на свет «Сен-Мар» и «Собор Парижской Богоматери», два слитка чистого золота на кучу шлака.
В то же время другие попытки, какими бы несовершенными они ни были, дали, по крайней мере, тот результат, что они привили людям вкус к нашей истории; все сочинения, написанные на эту тему, скверные, посредственные и хорошие, были так или иначе прочитаны, и читатели вообразили, что они знают и свои хроники. И тогда все перешли от изучения общей истории к желанию узнать исторические подробности; тотчас же возник огромный заказ на неизданные мемуары; такое направление умов было с ловкостью подмечено уврарами от литературы; каждая эпоха обрела своего Брантома, свою Мотвиль и своего Сен-Симона; все это распродавалось вплоть до последнего экземпляра, совсем не так, как «Мемуары» Наполеона, которые расходились с трудом, ведь они были изданы после сочинений Ла Контанпорен.
Позитивистская школа во всеуслышание заявила, будто все это величайшее несчастье; будто из исторических романов и апокрифических мемуаров нельзя узнать ничего подлинного и основательного; будто они представляют собой ложные, побочные ветви, не принадлежащие ни к одному из литературных жанров, и все, что эти компиляции оставляют в голове у тех, кто их прочитал, служит лишь тому, чтобы создавать неверное представление о людях и событиях, заставляя воспринимать их с ложной точки зрения; к тому же в такого рода книге вниманием читателя всегда завладевают вымышленные персонажи, а потому в памяти у него сохраняется лишь ее романтическая часть. Возражая представителям этой школы, указывают на Вальтера Скотта, который, вне всякого сомнения, с помощью созданных им романов преподал своим соотечественникам больше исторических сведений, чем это сделали Юм, Робертсон и Лингард с помощью своих исторических трудов; они отвечают, что это правда, но ведь у нас не создано ничего, способного сравниться с тем, что создал Вальтер Скотт, и в этом отношении правда на их стороне; и потому они без всякой жалости отсылают нас к прямо хроникам, но вот тут и кроется их ошибка.