По сути, правящая партия овладела лишь навыками уничтожения политических противников и оказалась неспособной к открытой дискуссии, к политическим методам борьбы на равных для обеих сторон условиях. Еще на заре революции компартия уничтожила не только своих откровенных врагов, но и возможных потенциальных противников. Сначала были закрыты оппозиционные и просто независимые органы печати, а вслед за этим последовал запрет на деятельность всех политических партий, кроме большевистской. И равных условий борьбы просто не стало. Как исчезло и само понятие политической борьбы. Остались лишь "ум, честь и совесть эпохи" – в лице Коммунистической партии СССР.
Знаменитое шиллеровское: "Государь, введите свободу мысли!" – семь десятилетий насмешкой витало над нашей страной. И все же, несмотря ни на что, свободная мысль жила, не афишируя себя, зарождаясь на кухнях, в квартирных посиделках и на страницах самиздата, в эзоповом языке намеков и ассоциаций, литературных произведениях… Иногда это выплескивалось на площади, но то были единичные акты героического противостояния власти небольшой горстки диссидентов. С ними расправлялись быстро. Печать дружно молчала, а когда молчать уже было нельзя, организованно клеймила отступников. Единомыслие столь же дружно диктовало, что думать и говорить народу. Инакомыслящих и особенно инакоговорящих быстро приговаривали по соответствующим статьям Уголовного кодекса, открывая для них путь на Голгофу: кому в тюрьму, кому в психушку.
Другого исхода не было. Но в этом и парадокс. Именно репрессивная мощь и ослабила во всех отношениях власть партийной олигархии. "Небожительство", политический комфорт стали естественной формой их существования. Попав в "верхнюю обойму", партийные функционеры уже переставали ощущать и понимать, что происходит внизу с реальными людьми и в реальных жизненных ситуациях.
У них появлялись другие заботы. Чтобы удержаться в верхнем эшелоне, надо было обладать искусством интриг, приспособленчества, угадывания желания вышестоящих, умения не замечать злоупотреблений, либо самому в них участвовать. Суметь почувствовать ситуацию и вовремя обратить на себя внимание – это и было главной целью каждого, кто рвался к власти. А ее, желанную, в основном получали те, кто первым сказал, доложил, поднес и донес, умело "прогнулся". До народа ли было! И потом они были абсолютно уверены в своей силе, так как весь репрессивный аппарат был в их руках. Чего бояться!
Ноябрьские митинги ничему не научили грузинское руководство, а скорее всего и не могли научить. Тем временем неформальное движение в Грузии начало оформляться. Более четкими стали цели и тактика борьбы с существующим режимом, хотя члены неформальных объединений и обществ из-за разногласий в позициях и взглядах все еще переходили из одних группировок в другие, отпочковывались, создавали новые структуры, по существу мало чем отличающиеся друг от друга.