Коммунистические вожди наконец начали понимать, что перемены (даже столь вожделенные) в духе их комсомольско-партийной "тревожной" молодости – просто опасны. Пусть идет, как идет. (А после нас – хоть потоп!) И после смерти Андропова генсеком (еще на год) становится совершенно уже опереточный К.У. Черненко, тотчас же прозванный в народе "кучером".
Ни о каком кнуте этот "кучер", конечно, и не помышлял. Обе российские столицы обошла тогда фраза, то ли и впрямь сказанная кем-то из его родных, то ли сочиненная кем-то из народных остряков. Впрочем, полагаю, не сочиненная, ибо юмора в ней не было: "Хоть год, да наш!"
Этот нехитрый афоризм стал девизом агонии ортодоксального тоталитаризма. Бывший брежневский писарчук наивно полагал, что страна не свернет с проторенной за семьдесят лет дороги. И поэтому лучше ни во что не вмешиваться. И это оказалось куда мудрее, чем административный зуд по наведению порядка, сведший Андропова в могилу.
Период, названный в народе "пятилеткой похорон правительства", заканчивался. Необходимость перемен стала сознаваться даже в Политбюро. Нужен был молодой, но свой. Молодыми в Политбюро считались ленинградец Романов и москвич Гришин. Они-то как раз слишком явно рвались к власти и этим пугали стариков. Другое дело Горбачев – ставропольский протеже покойного Андропова. За несколько лет он сделал в ЦК беспримерную карьеру. Порученное ему сельское хозяйство, конечно, не поднял, но… И внимателен, и умен, и достаточно провинциален. А Ленина и Маркса может цитировать по любому поводу. К тому же умеет говорить без бумажки.
Так, безошибочно точно, система поставила на своего разрушителя и могильщика. Хотя ни о чем подобном ни сам М.С. Горбачев, ни окружающие не могли тогда даже подумать.
Возьмемся за руки, друзья,
Чтоб не пропасть поодиночке.
Б. Окуджава
Реформа тоталитарной системы – процесс болезненный, но не безнадежный, если перемен хочет само общество. Архитекторы "первого в мире социалистического государства", казалось, предусмотрели все, чтобы в СССР были невозможны никакие демократические реформы. Тем удивительнее, что они просчитались. То, что не получилось у Хрущева и Косыгина, произошло в конце 80-х и в начале 90-х благодаря Горбачеву и Ельцину. И свершилось это путем эволюционным, а не революционным. Как ни парадоксально, но к классическим революционным методам прибегли (и даже дважды!) не реформаторы, а контрреформаторы: я имею в виду коммунистический путч в августе 1991-го и советский мятеж в октябре 1993-го. Об этом речь еще впереди, а сейчас остановимся на том, что можно назвать "избирательной пятилеткой" или "избирательным марафоном".