Ленокс был человеком лет сорока, с каштановыми волосами, еще не тронутыми сединой. В юности его отличала худоба, да и теперь он, хотя и прибавил в весе, оставался высоким и худым с прямой осанкой, однако в отличие от многих высоких и худых мужчин — без намека на неприятный аскетизм.
Румяные щеки, приятная улыбка и короткая бородка, модная среди членов Парламента. Его ясные карие глаза порой теряли благодушие, становились остро-проницательными, стоило ему сосредоточиться на идее или подозрении.
Если в двадцать лет он был сама целеустремленность, иногда граничившая с манией, то к сорока смягчился и теперь предпочитал сидеть перед жарким огнем и читать газету с чашкой чая в руке. Он всегда любил своих друзей и родных, но теперь общение с ними приносило ему больше удовольствия. Он всегда любил свою работу, но теперь позволял себе чаще отвлекаться от нее. По воле судеб он так и не женился, и теперь был закоренелым холостяком, приятным в общении, но со сложившимися привычками, и чувствовал себя дома куда уютнее, чем в честолюбивые годы своей юности. По собственному мнению, Ленокс ничуть не изменился, но, разумеется, он в чем-то стал другим, как происходит со всеми людьми.
Чайный поднос стоял на столике возле его кресла, рядом со стопкой книг, часть которых упала на пол еще накануне вечером. Слуги давно научились оставлять библиотеку в том виде, в каком ее оставил он, и только иногда вытирали пыль. Он налил чай в чашку почти до края, всыпал большую ложку сахара, плеснул молока, а затем сосредоточил внимание на тарелке с жареным хлебом. Грэхем заботливо добавил еще и небольшой кекс — редкое баловство, но, с другой стороны, день был трудным.
После нескольких чашек чая, пары ломтиков хлеба и куска кекса он удовлетворенно отодвинул поднос, уронил газету на пол и взял тонкий томик в кожаном переплете — недавно вышедший «Малый дом в Оллингтоне» Троллопа, который он читал неторопливо, чтобы посмаковать вдосталь. Сегодня он позволит себе две главы: еще одно небольшое вознаграждение за то, что не дрогнул ни перед инспектором Итедером, ни перед жуткой погодой.
Вскоре вошел Грэхем, чтобы забрать поднос.
— Простите, сэр, что я вас беспокою, — сказал он, — но будет ли ответ на письмо леди Грей?
— На улице ужасно холодно, Грэхем.
— Да, сэр?
— Прямо-таки ужасно холодно. Так и ждешь встречи с прогуливающимся по улице тюленем.
— Но теперь вы согрелись, сэр?
— Да, чуть-чуть. Я просто вспоминал холод.
— Правда, сэр?
Ленокс вздохнул.
— Полагаю, однако, мне придется пойти в соседний дом.
Наступила пауза, пока он мрачно смотрел на огонь.