Когда люди думают о Лондоне, они обычно считают Вест-Энд аристократическим, а Ист-Энд — нищим. Однако хотя в целом это и верно, беднейшая часть Лондона, Дайлс, находилась в Вест-Энде всего в десяти-пятнадцати минутах езды от дома Ленокса.
Своим названием «Севен-Дайлс» — «Семерной Круг» — район обязан слиянием семи самых широких своих авеню, местом, где улицы до того узки, что небо кажется темным, а булыжник мостовых выщерблен и разбит. Десятки кабаков под названиями «Герб королевы» или «Принц и фазан», все скверно освещенные, с пинтами джина за пенни. По улицам бегали собаки, мусорщики бродили вдоль сточных канав, некоторые, еще совсем дети, высматривали блеск оброненной монетки, пачку сигарет, на худой конец длинный обрывок веревки, ну, словом, все, что можно было бы продать.
Однако, по мнению Ленокса, Дайлс был еще не самым худшим местом в Лондоне. Эта честь принадлежала Грачевнику у Бейнбридж-стрит в Восточном Лондоне. Пороки здесь были пьянство и жестокость. Пороки там были грабежи и проституция. Грачевник служил приютом шайке Молотка, которая, по словам Эдмунда, могла быть причастной к покушениям на Монетный двор.
Кеб остановился перед кирпичным домишком с разбитыми стеклами и без какой-либо вывески, указывавшей бы на его назначение.
— Вы подождете? — спросил Ленокс.
— Надо бы нет, сэр.
— Эта поездка стоила шиллинг, верно? Вот шиллинг. А вот еще один, — добавил он, для наглядности извлекая монету из кармана. — Он будет ваш, если подождете десять минут. Через десять минут можете уехать.
Извозчик опасливо поглядел на него, но сказал:
— Ладно.
Ленокс кивнул и соскользнул на мостовую. Поглядел на свои карманные часы и, сказав «десять минут, начиная с этой», постучал в дверь.
Джеремия Джонс истратил сорок пять бесценных секунд Ленокса, чтобы подойти к двери, и еще пятнадцать, спрашивая, что ему нужно. Он оказался высоким, сутулым, с растрепанными седыми вихрами, торчащими во все стороны, мятым воротником и очками на кончике носа. Когда детектив вручил ему записку и деньги, он поглядел на записку, улыбнулся узкогубой улыбкой, спрятал деньги в карман и удалился внутрь дома, оставив дверь открытой, что Ленокс истолковал как приглашение войти.
Комната, в которой он оказался, была высотой футов в шесть, до того низкой, что им обоим пришлось пригнуться. На середине находился стол с одним стулом. В задней стене была дверь, видимо, ведущая в жилое помещение и кладовую. Микстур нигде не было видно, зато на столе покоилась толстая книга для записей, а на ней лежало серебряное вызолоченное перо. Кроме стола, стула, книги, пера и керосиновой лампочки, комната содержала только еще одну отличительную особенность: колоссальный отрок пятнадцати лет, могучий, толстый и высокий, казалось, поглощал целиком батон кровяной колбасы — вернее, он по меньшей мере съел ее полфунта, но отнюдь не был склонен прерывать этот процесс. Он сидел на табуретке.