Рая, собственно, была полной хозяйкой в доме, все покупки были ее заботой, и Фатимат восхищалась подругой. Как умело она торговалась, как ловко и незаметно засовывала в мешки и коробы листовки!
На рынке не столько торговали, сколько обменивали товар на товар. Рая доставала из своей хозяйственной сумки детские платьица, подаренные для этого дела Дагалиной, быстро развертывала их перед глазами покупательницы, встряхивала.
— Такое замечательное платьице вы и за пуд муки не купите. Посмотрите: ведь это же прелесть! — И она, откинув назад и немного набок голову, сама любовалась платьицем. — А впрочем, надо еще попробовать, что у вас за мука, может, затхлая!
Она запускала руку с комочком листовки в мешок, затем извлекала из глубины его щепоточку муки, клала на ладонь, растирала, нюхала, наконец ссыпала муку на язык, долго жевала, прикрыв глаза, и, проглотив, говорила:
— Прошу простить, но мне не очень нравится. Если не найду лучше — вернусь.
Затем девочки направились к толкучке. Тут и Фатимат ловко и незаметно совала свои листовки в карманы «покупаемой» одежды…
Листовки были все распространены, а детские платьица и распашонки остались целы: их надо было поберечь для другого раза.
Купив семечек, девочки отправились домой. На душе было необыкновенно радостно. Еще бы! Так ловко удалось выполнить рискованное задание!
Бойко лузгая семечки и беспрерывно тараторя, они шли центральными улицами города. Но недалеко от комендатуры их задержал немецкий патруль.
— Хальт!
Немец заглянул в сумки и, явно разочарованный, рявкнул:
— Шнель!
— Ауфвидерзейн! — нарочито почтительно расшаркалась Рая.
За углом, где всякая опасность миновала, девочки вдруг весело рассмеялись.
— «Хальт! Шнель»! — выпятив грудь и устрашающе выкатив глаза, передразнила Рая. — Фриц вшивый! — Она погрозила кулачком. — Пошли!
Не успели они пройти и сотни шагов, как Рая придержала подругу.
— Смотри!
Запахивая раздуваемые ветром полы донельзя рваного пиджака и нахлобучив на самые глаза облезлую баранью шапку, по улице с сумкой на плечах смешно семенил паренек. Вот он на какую-то долю минуты задержался возле калитки, оглянулся вокруг и едва уловимым движением сунул в щель вчетверо сложенный листок и скрылся за углом улицы.
Подруги с улыбкой переглянулись, понимающе кивнули друг другу и торопливо пошли дальше.
Они подходили к нижней части города. Тут им надо было разойтись, но подруги долго не могли расстаться.
— Ой! — наконец спохватилась Рая. — Бабушка теперь беспокоится. И Александр Алексеевич, наверное, ждет… Узиншеу! — попрощалась она по-кабардински.