— Кажется? — язвительно фыркнул Коул. — Да оно просто отвратительно!
— Я не хочу обсуждать эту тему сейчас. Позволь мне все объяснить тебе, но только чуть позже! — снова взмолилась Глэдис.
— Можешь не стараться. Тебе не выкрутиться, и никакие твои уловки не помогут, — сурово сказал он.
Она прикусила губу и продолжила готовить, отвлекаясь лишь на то, чтобы собрать с пола ложки, которые Шон то и дело ронял. Каждый раз, протягивая сыну ложку, она чмокала его в розовую щечку и в качестве награды получала ответный поцелуй.
Коул был вынужден наблюдать это, и им постепенно овладевала глубокая печаль. Глэдис ворковала с сыном, и он видел ее прежнюю — нежную и любящую, еще не испорченную предприимчивой мамашей.
Когда она снова повернулась к нему спиной, он стал незаметно рассматривать ее. Розовая эластичная лента удерживала непослушную копну волос. Блестящие черные завитки подрагивали, шея местами были запачкана чем-то белым, вероятно, детской овсянкой. Это было так трогательно, что Коул неожиданно ощутил поднимающуюся откуда-то из глубин души нежность, но тут же недовольно нахмурился, злясь на себя.
Перед тобой вовсе не та милая девушка, в которую ты когда-то влюбился, убеждал себя он, да Глэдис никогда и не была ею. Просто ты становишься сентиментальным, а такую роскошь сейчас не имеешь права себе позволить.
— Твой завтрак готов, — наконец с каменным лицом сообщила Глэдис и поставила перед ним тарелку.
— Выглядит аппетитно, — не мог не признать он.
Она заправила выбившийся локон за маленькое ушко и проворчала:
— Я старалась.
Коул с аппетитом приступил к еде и в мгновение ока проглотил сосиски. Фантастика! Оранжевые желтки яиц, помидоры, давно забытый вкус домашнего пудинга…
— Изумительно! — невольно вырвалось у него.
— Еще бы! — отозвалась Глэдис, горделиво поведя плечами.
У Коула вдруг перехватило дыхание. Он представил себе, как она ублажает его в спальне, и все его тело бурно отреагировало на эту идею.
Может, стоит предложить ей место экономки и одновременно любовницы? — промелькнула у него в голове безумная мысль, и он впервые с грустью признался себе, что понимает своего отца. Идея, конечно, соблазнительная, мысленно усмехнулся Коул, но… мне нужно нечто большее.
Ему всегда требовалось больше, чем могла дать любая женщина. Среди них были и красивые, и умные, пару раз даже встречались родственные души, но ни одна не затронула его сердце так, как Глэдис… Впрочем, когда он влюбился в нее, ему было двадцать лет, а в этом возрасте легко обмануться.
— Что-нибудь не так?
Голос Глэдис вывел Коула из глубокой задумчивости.