А вот и дорога к усадьбе Гринлэнд, петляющая среди ухоженных садов.
Коулу не терпелось схватить мать в объятия, и он надеялся, что эффект неожиданности помешает ей вспомнить все гадости, которые нашептывал Джерри, пользуясь отсутствием брата.
Подавшись вперед, Коул жадно всматривался вдаль.
Наконец он увидел любимый дом. Сердце его на секунду замерло, и волна гнева снова всколыхнулась в душе.
Коул взял себя в руки, но тут его охватило совсем другое чувство — тревога.
Творилось что-то неладное. Дом выглядел обветшалым, словно в нем давно никто не жил: ставни на окнах едва держались, труба покосилась…
Острым взглядом он выхватывал все новые приметы запустения. Усадьба по-прежнему впечатляла своими размерами, но, несмотря на следы былого великолепия, было очевидно, что здание давно нуждается в ремонте.
— Ох уж этот Джерри, — раздраженно пробормотал Коул. — Надо было хорошо постараться, чтобы так запустить дом!
Сурово сжав губы, он заглушил двигатель и направился к главному входу. Дверь, по местной традиции, была не заперта.
— Мама! — крикнул Коул в пустоту. — Мама!
Ответом ему была мертвая тишина.
Он прошелся по комнатам, с нарастающей тревогой отмечая исчезновение некоторых ценных предметов обстановки: огромного зеркала с позолоченной рамой, которое, сколько он себя помнил, висело в гостиной над камином, китайской вазы из столовой стоимостью приблизительно в тридцать пять тысяч фунтов; одного из пары подсвечников из танцевального зала…
Сердце его громко стучало. Как долго болел Джерри? Почему нет никаких признаков присутствия матери? Куда пропали все эти вещи? Может, дом ограбили? Или случилось что-то еще более ужасное?..
Коул похолодел и, даже не заглянув на половину прислуги, опрометью ринулся вверх по лестнице, перешагивая через ступеньки.
В спальне матери не было ни одной ее вещи: ни фотографий, ни тапочек, ни флаконов с духами… Едва взглянув на покрытое слоем пыли покрывало, Коул вдруг все понял, и дыхание его перехватило. Матери больше нет в живых!
Потрясенный горем, он пошатнулся и, прижавшись к большому внутреннему ставню, застыл. Нет больше женщины, которая заменила ему родную мать, которая заботилась о нем и любила, несмотря на все усилия Джерри встрять между ними… А потом перестали приходить ее письма. Коулу и в голову не приходило, что это молчание объяснялось смертью. Слезы блеснули в его глазах, когда он представил себе последние минуты жизни матери. Может, она звала его… а Джерри, самодовольный и торжествующий, отказал ей в этой последней просьбе.
Коул ухватился дрожащей рукой за край ставня. Гнев и обида душили его. Он должен был быть рядом с матерью!