Безумие в сердце их.
Если можно говорить о помышлениях сердца, о том, что сердце служит средоточием и обиталищем мудрости, то, значит, в нем не только получают чувственное и волевое восполнение рождающиеся в мозгу мысли, и не только воспринимаются им экзогенные духовные воздействия, передающиеся в мозг, но в сердце эти восприятия так же рождают мысли, размышления, как сенсорные восприятия служат импульсами и материалом для мыслительной деятельности мозга. Сердце, следовательно, – второй орган восприятия, познания и мысли. В нем рождается из этой деятельности познание и почивает в нем мудрость. Или, если сердце лишено Божией благодати и не воспринимает из мира трансцендентного внушения Духа истины и добра, а расположено к восприятию духа зла, лжи, гордости, то безумие рождается и обитает в нем». В основе "духовности", с одной стороны "материальности" вместе с интеллектуальностью – с другой, существуют, таким образом, два противоположно направленных процесса, и от одного к другому можно перейти путем инверсии, или, быть может, даже простой остановки, если верно, что термины "инверсия" и "остановка" должны здесь считаться синонимами, как мы это подробно покажем немного далее. Это предположение подтвердится, если рассматривать вещи с точки зрения протяженности, а не только длительности. Примером такой остановки может служить дистресс рефлексии, как «топтание на месте», а по существу накопление новых данных на пути работы интеллекта. И в этом случае «инверсия» и «остановка» уже далеко не одно и тоже, поскольку дистресс как накопление в форме остановки, но инверсия преобразование интеллекта рефлексии к новому и даже неизвестному виду есть аналог »мутации» Духа в конечно воображении – фантазии рефлексии. Дух так свободно чувствует себя и так естественно вращается в пространстве, лишь только материя внушает ему более ясное представление об этом пространстве. Смутное представление о нем давалось Духу ощущением его возможного ослабления, то есть возможного протяжения. Он вновь обнаруживает его в вещах; но он мог бы получить его и без них, если бы имел достаточно сильное воображение, чтобы довести до предела инверсию своего естественного движения. С другой стороны, это позволило бы понять, что материя еще более подчеркивает свою материальность под взглядом Духа. Сначала она помогла ему спуститься к ней, она дала ему импульс. Но, восприняв импульс, Он не останавливается. Формирующееся у него представление о чистом пространстве есть только схема того предела, до которого могло бы дойти это движение. Овладев формой пространства, Дух пользуется ею как сетью, петли которой могут, как угодно сплетаться и расплетаться; сеть эта, наброшенная на материю, разделяет ее в соответствии с потребностями нашего действия. Поскольку область Духа шире интеллекта, а потому естественно рассматривать интеллект как особую функцию Духа, направленную на осознание генетической и вне генетической природы Мира, то инверсия движения как мутация располагается в плоскости интеллектуальность Духа ѕ материальность вещей. Порядок есть, следовательно, определенное согласие между субъектом и объектом. Это – Дух, находящий себя в вещах. Во всех случаях следует указать в какой степени эти формы порядка согласуются с наложенными на них формами причинно – следственной связи. И если Дух, само собой разумеется первичен, то факт рефлексии не является одновременно ни причиной, ни следствием в отличие от тринитаризма интеллектуальной творческой системы. Именно здесь начинается самовыражение каждого из компонентов тринитаризма, в котором таится все многообразие психических, гносеологических и логических посылок и в таком 3