Вист втемную (Влодавец) - страница 5

СТРАШНАЯ МОСКВА

Поезд резко сбавил ход, ритм колесного перестука стал какой-то медленный и ленивый. А за окнами вагона плыли многочисленные разноцветные огни не то что большого, а прямо-таки чудовищно огромного города. Заснеженного, холодного, зловеще сверкающего трамвайно-троллейбусными вспышками, отражающимися на лилово-багрово-черном небе, в котором клубились какие-то белесые, призрачно светящиеся пары. Города, где яркие световые пятна чередовались с таинственными, пугающе темными провалами, скелетами гигантских недостроек и долгостроек.

Конечно, все российские крупные города выглядят зимой примерно так же. И почти все эти города, когда туда приезжаешь в первый раз по зиме и в темное время суток, воспринимаются с настороженностью. Родной город таких подсознательно-негативных чувств не вызывает. Хоть зимой, хоть летом, хоть темной ночью, хоть белым днем.

Поезду оставалось катить до перрона Курского вокзала еще не меньше четверти часа. Большинство пассажиров посиживали в своих купе, не торопясь к выходу, поскольку хорошо знали, что мимо Москвы не проедешь и выйти на перрон времени хватит. Однако один молодой человек, закинув на плечо спортивную сумку — других вещей у него не было, — уже вышел в тамбур, протер или продышал небольшой прозрачный пятачок на заиндевелом стекле и с волнением присматривался к проплывающим за окошком огонькам.

Вот она, значит, какая — Москва…

У этого молодого пассажира, которого звали Юрка Таран, в душе шевелились самые разные и очень противоречивые чувства.

Нет, известные пушкинские строчки насчет «Москва, как много в этом звуке…» Юрке как-то на ум не приходили, хотя он их еще не успел забыть — ведь выпускные экзамены за 11-й класс сдавал всего-навсего прошлым летом. Но вообще-то столица, которую Юрка, прожив на свете восемнадцать с половиной лет, собрался посетить первый раз в жизни, да и то не по своей воле, значила для него немало.

За свою еще очень короткую жизнь Таран привык, что из Москвы в его родной провинциальный город приходило что-то необычное, новое, иногда занятное, иногда смешное, иногда пугающее.

Когда взорвался Чернобыль, Юрка еще в школу не ходил, читать не умел, однако хорошо помнил, как отец и мать, да и другие, прислушивались к тем сообщениям, которые передавало Центральное телевидение. У них в области тогда только две программы принимали: Москву и свою местную. Так вот, местная про Чернобыль, до которого было намного ближе, чем до Москвы, почему-то ничего не передавала. А из Москвы шло про это дело намного больше. И каждый раз родители, наслушавшись телевизионных новостей из столицы, не разрешали Юрке во двор выходить, а сами садились водку пить, вспоминая, что, мол, «Столичная» — очень хороша от стронция». Так и спились помаленьку, хотя в те времена с водкой была напряженка и ее по талонам продавали. Но родители у Юрки быстро приспособились гнать самогон из сахара. Никаких других бед от Чернобыльской аварии их семейство вроде бы не претерпело, но у малолетнего Тарана почему-то твердо отложилось в голове: если б Москва про Чернобыль ничего не передавала, то его родители не приучились бы самогон глушить. Кстати, и то, что они этот самогон начали гнать, тоже было на совести Москвы — ведь это ж там антиалкогольную кампанию затеяли.