Подошла официантка, и Даниэль уверенно заказал два яичных рулета. Во всем его облике не было ничего, что давало бы повод для жалости. Более того, две женщины, сидевшие за соседним столиком, откровенно им любовались, с бесстыдством плотоядно рассматривали его: от искрившихся под лучами солнца белокурых волос до длинных мускулистых ног, вытянутых под столом.
Лесли внезапно почувствовала приступ негодования и, перехватив взгляд одной из них, демонстративно поправила прислоненный к столику костыль. Жест этот недвусмысленно говорил: и костыль этот, и мужчина, который им пользуется, — мои.
Но в следующее мгновение она со стыдом почувствовала себя ревнивой идиоткой. Что за примитивные инстинкты! Что странного в том, что на Даниэля заглядываются женщины? Он ведь никогда не принадлежал ей, а сейчас — меньше чем когда бы то ни было.
Она позволила обмануть себя, поддавшись атмосфере искусственной интимности, которая возникла, когда они, тесно прижавшись друг к другу, — она помогала Даниэлю пробираться через толпу, — медленно брели к ресторану. Оба молчали, и Лесли чувствовала, как ее тело сливается с телом Даниэля, в какое-то мгновение она даже перестала понимать, где кончается она и начинается он.
Прогулка, наверное, доставляла ему невыносимые страдания, но Лесли эгоистично мечтала о том, чтобы она никогда не кончалась и им не пришлось, отпрянув друг от друга, вновь превратиться в двух разных людей.
— Я думал, тебе больше нравятся цыплята, запеченные с орешками.
— Что? — не поняла углубившаяся в воспоминания Лесли. — Ах, да, конечно.
В прежние дни, заработавшись допоздна, она часто заказывала это китайское блюдо по телефону, и, когда заказ доставляли, Даниэль, имевший в таких случаях обыкновение сидеть на краешке ее рабочего стола, то и дело запускал в коробку руку, выуживая со дна последние, наиболее прожарившиеся и потому самые вкусные орешки. К самим цыплятам он был равнодушен.
Он запомнил это! Он определенно помнил все, что имело отношение к ней, не так ли? Каждую мелкую, незначительную подробность.
— Ты прав. Но сегодня мне почему-то захотелось яичного рулета, — соврала Лесли. На самом деле она его ненавидела, но не заказывать же то, чего не мог есть Даниэль!
— В этом не было необходимости, — словно прочитав ее мысли, заметил он и положил свою руку на стол между ними. — Но здешний рулет действительно очень неплох.
Глядя на его сильную загорелую руку, Лесли ощутила мучительное желание положить сверху свою ладонь. Возможно, подбадривала она себя, именно на это он и рассчитывал. Сейчас он был не в состоянии сам взять ее за руку, как делал раньше, и быть может, таким образом предоставлял инициативу ей?