— Так что, оказывается, это песня о том лице, к которому хорошо возвращаться домой. — Его глаза вернулись из прошлого и теперь смотрели прямо на меня. — Нам в нашем доме повезло, — сказал Колин. — Наше лицо — из самых лучших.
В нашем доме. Что он имел в виду? Что мог он иметь в виду, кроме Слигачана? И все же — чье лицо? И кто это «мы»? Мужчина возвращается домой к жене; дети к матери. Но… нет, я не могла этому поверить. Просто это был способ сказать: «Спасибо, что вы такая хорошая экономка».
Не очень я красива, не слишком хороша, но к славному парнишке так тянется душа.
Он запел, в довольно медленном темпе и очень чисто, о весенних, подобных нарциссам, и о летних загорелых лицах, о загадочно темных зимних лицах и о лице своей любимой в янтарно-огненной оправе, подобно золотой осени.
Твое лицо всегда со мной
И летом и весной,
Уж нету листьев золотых,
Но ты всегда в мечтах моих,
И этой длиною зимой
Останься, милая, со мной!
Останься, милая, со мной … Я все еще думала: Нет, Деб, этого не может быть, это просто песня, когда ритм сменился.
В припеве было что-то свинговое, и камеры, которые до сих пор показывали лицо Колина, отдалились, как бы давая ему возможность сбросить путы. И он их сбросил! Чудесным образом он опять выглядел полным тепла.
Я знала, что так думать было безумием, но впечатление создавалось такое, как будто его мысли доминировали над словами и музыкой.
К такому милому лицу
Домой спешу, домой лечу.
Любви ни зной, ни стужа не преграда.
К тебе домой спешу, моя отрада.
Когда многократно повторенная последняя строка торжествующе заполнила гостиную Слигачана, я не выдержала. Я сидела, слыша все и почти ничего не видя, ощущая себя одним целым с миллионами других женщин, когда-либо плакавших от радости.
Я разбудила детей, когда началась «Дружба прежних дней», и мы взялись за руки и пели ее все вместе. На экране площадь, где до этого Колин стоял в одиночестве, теперь заполнилась людьми, и артисты пели вместе с прохожими, тоже взявшись за руки. Камера перескакивала с лица на лицо.
— Вот там папа! — завопил Йен, вырывая руку и показывая на экран. — Теперь уже следующий год, верно?
Я заверила его, что так оно и есть.
— Я выйду на улицу и постучу в дверь? — возбужденно предложил он. — Ладно, Дебора? Это должен быть мужчина!
— Нет, милый, — мягко сказала я. — После простуды нельзя.
Я не могла ему этого позволить. Никто, кроме «славного парня», не должен был в этот Новый год первым пересечь порог Слигачана. Сердце мое вдруг переполнилось от наплыва чувств. Я обняла обоих детей.
— Дорогие мои, до чего же хорошо знать, что весь этот новый год мы будем вместе!