— Поверьте, вы очень ошибаетесь, — сказал Адам. — Чего он не знает о пении и композиции, то и знать не стоит.
Всадник и скакун ждали нас у маленькой гостиницы.
— И как впечатление? — чересчур небрежно спросил Адам, и у меня защемило сердце. Какие бы подводные течения в нем ни завихрились, он все же снова и снова возвращался к музыке. Неужели Колин был настолько легкомыслен, что не мог этого понять?
По его ответу стало ясно, что это не так.
— То же, что и всегда было с вашим хорами, — превосходно, если только чуть поднять температуру. Возьмите, например, «Финляндию». Выделите один голос при поддержке остальных. Подайте слова с выражением.
— Вы сами не возьметесь участвовать, верно? — спросил Адам.
Колин явно смутился.
— К сожалению, хоть мне и очень хотелось бы, думаю, что это могло бы помешать другим моим делам. Я теперь не вольная птица. — Он сказал это извиняющимся тоном.
— Расслабьтесь, я пошутил, — не сдержался Адам. — Это всего-навсего деревенский хор, а не проигрыватель для пластинок.
Мгновением раньше я страдала за Адама; теперь мне стало больно за Колина и за его побагровевшее до самой шеи лицо. Я инстинктивно поняла, что это румянец не гнева, а боли. Как печально, что музыка, соединившая этих двоих, теперь их разделяла.
На следующее утро погода выдалась хорошей, солнечной, и я решила пораньше приняться за дело в коттедже. Я помахала маме, сидевшей за конторкой, и уже укладывала свое снаряжение в машину, как вдруг решила перед выездом прогуляться около отеля. Большинство постояльцев еще завтракали, поэтому я решила, что скорее всего никого не встречу.
По-видимому, я ошиблась. От бассейна навстречу мне донеслись голоса, и когда я остановилась, раздумывая, не повернуть ли обратно, пляжный мяч ударился о мое плечо и отскочил на дорожку. Тут же из кустов выскочила маленькая фигурка в красных плавках.
— Это не гол! Это офсайт! — При виде меня он расплылся в очаровательной улыбке. — Папа, это Дебора! Никому нельзя в наш бассейн, — воинственно добавил он. — Но вам можно.
Колин, большой, гладкий и шоколадно-загорелый, стоял в бассейне, держа на руках Руфь. Он осторожно опустил ее и подошел к ступеням.
— Хэлло! Собрались купаться?
Я не собиралась, но почему бы и не задержаться? Наблюдать за Камеронами было одно удовольствие — за Йеном, швырявшим мяч в широкую грудь отца, за Руфью, осторожно лившей пригоршнями воду на свою узкую грудку. Возможно, Руфь чудесным образом и поборола болезнь, но она еще слишком напоминала цветок, чтобы я могла быть за нее спокойной. Хорошо ли они будут ее укутывать, достаточно ли для шотландской зимы? И Колин — сразу всюду, то серьезно играя с маленькой дочкой, то бросаясь на Йена и держа его, брыкающего ногами, под мышкой, то хохоча ворчливо, как плюшевый мишка, когда Йен оступился и с визгом плюхнулся в воду.