Корал Торин, все так же сухо улыбаясь (улыбка изогнула губы, но до глаз так и не добралась), изобразила намек на реверанс. Роланд, Катберт и Ален вновь поклонились, выставив одну ногу.
— Рада приветствовать вас в Доме-на-Набережной. — Олив Торин сияла искренней улыбкой. Гости из Привходящего мира — это ли не повод для радости. — Мой дом — ваш дом. Говорю это от всего сердца.
— Почтем за честь, мадам, — ответил Роланд. — Ваши теплые слова осчастливили нас.
Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. А ее журчащий смех вызвал у него улыбку. Олив Торин сразу расположила его к себе, возможно, потому, что он предчувствовал, что в тот вечер не увидит никого (за исключением Сюзан Дельгадо), кто мог бы ему понравиться, кому он мог бы доверять.
6
Даже ветер с моря не мог остудить жару, поэтому гардеробщик в холле, собирающий плащи и накидки гостей, стоял там разве что для мебели. Роланд не очень и удивился, узнав в нем помощника шерифа Дейва, смазанные чем-то блестящим остатки волос которого прилипли к голове, а монокль уютно устроился в кармане ливреи. Роланд кивнул ему. Дейв, заложив руки за спину, ответил тем же.
Двое мужчин, шериф Эвери и пожилой джентльмен, худой, как старый доктор Смерть из книжки комиксов, направились к ним. За их спинами, в просторном зале, куда вели распахнутые настежь двойные двери, многочисленные гости стояли с хрустальными стаканами пунша в руках, беседовали или брали закуски, с подносов снующих по залу слуг.
Роланд успел лишь бросить короткий взгляд на Катберта: Все. Каждое имя, каждое лицо… каждую мелочь. Особенно мелочи. Катберт изогнул бровь, сие иной раз означало у него кивок, и Роланда затянул званый прием, его первая вахта в должности стрелка. Которая оказалась едва ли не самой трудной в его жизни.
Старого доктора Смерть звали Кимба Раймер. Он занимал посты канцлера и министра имущества (последний, подозревал Роланд, учредили специально к их приезду). Над Роландом он возвышался на добрых пять дюймов, хотя в Гилеаде юноша считался высоким, а кожа его цветов напоминала свечной воск. Цвет этот указывал, что со здоровьем у канцлера далеко не все в порядке. Седые волосы обрамляли обширную лысину. На переносице притулилось пенсне.
— Мои мальчики! — воскликнул он после того, как закончилась церемония представления. Бархатный, искренний голос, необходимый как политику, так и владельцу похоронного бюро. — Добро пожаловать в Меджис! В Хэмбри! И в Дом-на-Набережной, скромное обиталище нашего мэра.
— Если это скромное обиталище, хотел бы я взглянуть на дворец, который вы можете построить, — ответил Роланд. Эта фраза тянула скорее на комплимент, чем на остроумное замечание (остроты обычно проходили по ведомству Катберта), но канцлер Раймер расхохотался. Как и шериф Эвери.