Теперь же он испытывал не любовь, но ужас. Ибо видел перед собой (а бежал он к расселине, начинающейся у самой границы червоточины) не Стивена из Гилеада и Габриэль из Артена, но своих лучших друзей, Катберта и Алена. Они не обнимали друг друга за талию, но держались за руки, как дети из сказки, заблудившиеся в сказочном лесу. Птицы кружили над ними, но стервятники, а не чайки. А поблескивала перед ними, дымясь туманом, отнюдь не вода.
То была червоточина, к ней и шагнули под взглядом Роланда Катберт и Ален.
— Остановитесь! — не своим голосом закричал он. — Остановитесь, ради ваших отцов!
Они не остановились. Так и шагали, взявшись за руки, к дымящейся, зеленоватой поверхности червоточины. Она же визжала от удовольствия, манила к себе, обещая неземные наслаждения. Она подчиняла разум и нейтрализовала нервную систему.
Роланд явно не успевал их догнать, однако нашел, наверное, единственный способ их остановить: выхватил револьвер и выстрелил поверх их голов. В замкнутом пространстве каньона выстрел прогремел громовым раскатом, на мгновение полностью заглушив вой червоточины. Юноши остановились в нескольких дюймах от зеленоватой мерзости. Роланд уже испугался, что сейчас она выкинет щупальца и ухватит Катберта и Алена, как ухватила низко летящую птицу в ночь, когда они приезжали сюда под Мешочной Луной.
Еще дважды он выстрелил в воздух, эхо выстрелов отразилось от стен каньона и вернулось к нему.
— Стрелки! — крикнул Роланд. — Ко мне! Ко мне!
Ален повернулся первым. Его остекленевшие глаза еще ничего не видели. Катберт сделал еще шаг к червоточине. Носки его сапог исчезли в зеленовато-серебристой бахроме, что окаймляла ее (вой усилился, словно в предвкушении добычи), но тут Ален дернул Катберта за руку. Катберт споткнулся о камень и упал. Когда он поднял голову, глаза его прояснились.
— Боги! — пробормотал Катберт, с трудом поднявшись. Роланд заметил, что носки его сапог исчезли, словно аккуратно отрезанные садовыми ножницами. Из дырок торчали большие пальцы. — Роланд, — вместе с Аденом он, волоча ноги, двинулся к Роланду. — Роланд, мы едва не послушали ее. Она разговаривает!
— Да. Я знаю. Пошли. Времени у нас нет.
И он повел их к расселине в стене каньона, моля богов, чтобы те позволили им подняться достаточно высоко, чтобы избежать града пуль, который непременно обрушился бы на них, появись Латиго в каньоне до того, как их укроет расселина.
Резкий горький запах начал заполнять воздух. И от груды веток к ним потянулись сероватые струйки дыма.
— Катберт, ты первый. Ален — за ним. Я — последним. Карабкайтесь живее, парни. На карте наши жизни.