Ножка снова зацепилась за штанину Траска.
— Ну же, — прошептал Ллойд. — Давай. Иди сюда…
Тело Траска медленно скользило по полу камеры. Ни один рыбак никогда не подсекал рыбу с такой осторожностью, с которой Ллойд тащил Траска. Вскоре его нога оказалась в пределах досягаемости Ллойда… если, конечно, Ллойд захочет ее достичь.
— У меня нет к тебе личной неприязни, — прошептал он Траску. Он дотронулся до его ноги. Он погладил ее. — Никакой личной неприязни. Я не собираюсь есть тебя, старина. Разве что мне придется это сделать.
Он не подозревал о том, что во рту у него выделилась обильная слюна.
В пепельном свете сумерек Ллойд расслышал какой-то звук, но сначала он был таким тихим и странным — позвякивание металла о металл — что он посчитал его плодом своего воображения.
Но потом раздался голос, и он подскочил на своей койке. Глаза на его истощенном лице широко раскрылись и заблестели. Голос плыл по коридорам административного крыла, потом по лестничным пролетам в коридоры, соединяющие помещения для свиданий с центральным отделением, где находился Ллойд, и наконец достигал ушей Ллойда:
— Эээээээээээээй! Есть кто-нибудь дома?
Как ни странно, первой в голову Ллойда пришла следующая мысль: Не отвечал Может быть, он уйдет.
— Есть кто-нибудь дома? Считаю до трех: раз, два?.. О'кей, я пойду дальше, отрясая пыль Феникса с моих ног…
В этот момент Ллойд очнулся. Он вскочил с койки, схватил ножку и принялся лупить ей по решетке камеры.
— Нет! — закричал он. — Нет! Не уходите! Пожалуйста, не уходите!
Голос, раздававшийся теперь значительно ближе, с лестницы, соединявшей административное крыло с камерами, прокомментировал:
— Мы готовы тебя скушать, мы тебя так любим… ой-ой-ой… похоже, кто-то ОЧЕНЬ… ПРОГОЛОДАЛСЯ. — Последовало ленивое хихиканье.
Ллойд бросил на пол ножку от койки и схватился обеими руками за прутья решетки. Теперь он мог слышать шаги. Ему хотелось расплакаться от облегчения… в конце концов, он спасен… но в сердце у него вместо радости был страх, растущий ужас, заставивший его пожалеть о том, что он не промолчал. Промолчать? Господи! Что может быть хуже голода?
Мысль о голоде заставила его вспомнить о Траске. Траск раскинулся на спине, и одна из его ног торчала сквозь решетку камеры Ллойда. Область голени — ее самая мясистая часть — претерпела значительные изменения. На ней были следы зубов. Ллойд знал, кому принадлежали эти зубы, но почти не помнил о том, как это произошло. Чувства отвращения, вины и ужаса преисполнили его. Бросившись к Траску, он быстро спустил штанину на полусъеденной ноге и выпихнул ее за пределы своей камеры, опасаясь, как бы обладатель голоса не застал его за этим.