«Это не моя работа.»
«Виктор, ты ведь любишь свою мать.»
«Люблю. Но это не значит…»
«Ты должен любить свою маму. У мамы грипп.
Нет, мама, у тебя не грипп. У тебя туберкулез, и он убьет тебя. В девятнадцать сорок семь. А Джордж умрет ровно через шесть дней после того, как попадет в Корею. Этого времени как раз хватит на одно письмо, а потом
— бах-бах-бах.»
«Вик, ты поможешь мне и заведешь эту лошадь сейчас, и это мое последнее слово.»
— Это у меня грипп, а не у нее, — прошептал он, вновь выныривая на поверхность.
Он смотрел на дверь и думал о том, что даже для госпиталя она выглядит чертовски забавно. У нее были закругленные углы, по краям которых шли заклепки, а нижний косяк поднимался над кафельным полом дюймов на шесть.
Даже такой плотник, как Вик Палфри мог бы (дай мне комиксы, Вик, ты уже насмотрелся вдоволь) (мама, он отнял у меня комиксы! Отдай назад! Отдааай, говорю тебе) соорудить дверь и получше. Да она ведь (стальная) Мысль вонзилась ему гвоздем в мозг, и он попытался приподняться, чтобы разглядеть дверь получше. Ну да, так и есть. Именно так и есть. Стальная дверь. Зачем это в госпитале нужна стальная дверь? Почему его здесь заперли? Что случилось? Действительно ли он смертельно болен? Не пора ли ему подумать о том, как он предстанет перед Господом? Господи, что случилось? Он безуспешно попытался проникнуть сквозь серый туман, но лишь голоса доносились до него, очень далеко, голоса, обладателей которых он не мог вспомнить.
«А я вам говорю, что… им просто надо сказать… на хрен эту инфляцию-мудацию…»
«Лучше отключить колонки, Хэп.»
(Хэп? Билл Хэпском? Кто это такой? Я знаю это имя) «твою мать…»
«абсолютно мертвы…»
«Дай мне руку, и я вытащу тебя отсюда…»
«Дай мне комиксы, Вик, ты уже…»
В комнате Вика зажегся свет. При свете он увидел два ряда лиц, напряженно наблюдавших за ним сквозь двойное стекло, и вскрикнул, сперва подумав, что это те самые люди, которые ведут разговоры у него в мозгу. Один из них, в белом докторском халате, делал энергичные знаки кому-то, кто оставался за пределами поля зрения Вика, но Вик уже преодолел свой страх. Он был слишком слаб, чтобы долго оставаться испуганным. Но внезапное потрясение расчистило часть завалов в его мозгу, и он понял, где находится. Атланта. Атланта, штат Джорджия. Они приехали и забрали его — его и Хэпа, и Норма, и жену Норма, и детей Норма. Они забрали Хэнка Кармайкла. Стью Редмана. И одному Богу известно, сколько еще людей они увезли с собой. Вик был напуган и негодовал. Конечно, у него обычный насморк, конечно, он чихает, но уж наверняка у него нет холеры или какой-нибудь другой заразы, которая была у бедняги Кэмпиона и его семьи. Он вспомнил, как Норм Брюетт споткнулся, поднимаясь на самолет, и ему пришлось оказать помощь. Жена его была напугана и плакала, и маленький Бобби Брюетт тоже плакал — плакал и кашлял. Скрежещущий, крупозный кашель. Самолет поджидал их на небольшой взлетной полосе за пределами Брейнтри, но чтобы выбраться из Арнетта, им пришлось проехать дорожный пост на шоссе