– Это не ерунда! – Теперь я уловила в его голосе некоторое превосходство. – Пойми ты, я принял важное решение! Эта женщина… она, ей не двадцать лет. И даже не тридцать, как тебе, ей больше. Она вполне состоявшая серьезная дама, у нее свое крупное дело…
– Как это – мне тридцать лет? – по инерции возмутилась я. – Ты что несешь-то, когда мне всего двадцать восемь? То есть… что ты сказал? Твоей тетеньке – сколько? Сорок? Пятьдесят?
– Сорок один! – сказал он, улыбаясь. – Но ее это не портит. Потому что она к своим годам добилась очень многого.
Я молчала, ошеломленная. Сорок один – это серьезно. С дамой сорока одного года не закрутишь легкую интрижку. Если мой красавец-муж обратил на нее внимание, стало быть, она привязала его чем-то очень весомым. А чем может привязать состоятельная женщина? Только деньгами. Или связями.
– Выкладывай все, – хмуро сказала я.
Да не надо было и просить, он тут же все выболтал. Ничего нового, кстати, не сказал, я примерно догадывалась.
Эта дама положила на него глаз, когда он по старой памяти явился к ней делать рекламный ролик. И живо взяла быка за рога. Очевидно, у моего муженька хватило ума намекнуть ей, что за небольшие материальные блага типа новой машины или отдыха в пятизвездочном отеле его не купить. А может, она и сама сообразила. Короче, она предложила оказать ему спонсорскую помощь, то есть оплатить его собственное ток-шоу – не на главных федеральных каналах, конечно, но рангом повыше, чем тот, на котором он в данный момент подвизался. Деньги, конечно, немалые, поэтому бизнес-леди вовсе не собиралась отдавать их просто так, за красивые глаза. Она решила выйти за Антона замуж, очевидно, ей тоже понадобился статус. Деньги у нее есть, так что красивый муж не помешает. Я в свое время рассуждала примерно так же. С той только разницей, что тогда Антон был свободен.
– Та-ак, – протянула я, выслушав его рассказ. – Та-ак… Приплыли. И что же ты, муженек, от меня хочешь?
– Я хочу развестись, – сказал он твердо, – и как можно скорее.
Я поглядела на него пристально, он не отвел глаз. Что-то уж больно расхрабрился, неужели у меня такой жалкий и беспомощный вид? Хотя нет, скорее, чувствует поддержку.
– С чего такая спешка? – пробормотала я.
– Шура торопит! – Он улыбнулся, и я отметила машинально, что улыбка у него стала не такая обаятельная, как прежде. Программная стала улыбка, профессиональная, заученная, как будто он долго репетировал ее перед зеркалом.
– Шура? – фыркнула я. – Ну и ну! Выразительное имя! А если я не дам тебе развода?
– Лучше нам договориться полюбовно, – сказал он уверенно, – ты уж поверь…