Однако ей следовало найти убежище, нужно же где-то укрыться до утра – холод пробирался под полушубок, да и в темноте по глубокому снегу далеко не уйдешь…
Впереди темнела чья-то изба. По виднеющемуся возле дома колодезному журавлю Татьяна узнала жилище деда Кузи, поджарого общительного старичка, который иногда помогал дачникам в разных хозяйственных работах – починить крышу, выкосить разросшуюся траву. Родня давно звала деда Кузю в город, но он наотрез отказывался – в городской квартире казалось ему душно и тесно, а здесь у него было хозяйство.
Свет в окнах не горел – дед ложился рано, как только темнело, телевизора он не признавал.
Поскольку зимой по деревням шатались бомжи, беспризорники и прочая опасная публика, дед держал охотничью двустволку (само собой, без всяких документов) и большую сердитую собаку, кавказскую овчарку по кличке Зеба. По ночам он спускал собаку с цепи, и вот теперь Татьяна услышала совсем рядом ее шумное дыхание и негромкий предупреждающий рык.
– Зеба, Зебочка, не шуми! – проговорила Татьяна вполголоса. – Это же я! Ты меня не узнала?
Из темноты надвинулась большая косматая зверюга, рыкнула погромче, открыла огромную пасть, угрожающе сверкнув во мраке белыми клыками.
– Зеба, девочка, да это же я! – повторила Татьяна, невольно попятившись.
Она подкармливала дедову овчарку чем могла, и днем та относилась к Татьяне миролюбиво, даже позволяла иногда погладить. Но одно дело – днем, и совсем другое – глухой зимней ночью…
– Зеба, хорошая собака! – Татьяна преодолела страх, шагнула навстречу овчарке, добавила в голос твердости, решительного хозяйского металла, и та захлопнула пасть, ткнулась в бок девушке тяжелой мордой и отбежала в сторону.
Тогда Татьяна решилась – толкнула выходящую на зады калитку, подошла к дому деда Кузи, толкнулась в заднюю дверь. Дверь эта вела в пристройку, где дед держал козу и несколько кур, запиралась она только снаружи на щеколду. Откинув щеколду, девушка протиснулась в душную темноту, зарылась в сено. Рядом что-то шевельнулось, послышалось шумное дыхание. Татьяна испуганно шарахнулась, но потом сообразила, что это – коза.
Она облегченно перевела дух.
Рядом с козой было немного теплее – от ее косматой шкуры пахло противно, но зато тянулось живое домашнее тепло, да и не так страшно – все-таки живое существо.
Скоро Татьяна согрелась и, несмотря на перенесенный страх, начала постепенно задремывать.
Перед ее глазами уже поплыли бессвязные цветные картинки, складываясь в сложный, запутанный узор сна, как вдруг где-то совсем рядом заскрипели по снегу тяжелые шаги и раздались грубые повелительные голоса.