Кеша побледнел и повернулся к матери, у которой привык искать защиты и поддержки.
– Мама… – начал он. – Что мне делать?..
– Сказать правду! – отчеканила Вера Павловна. Видимо, она поняла, что дело серьезное и что им с сыном действительно светит большой срок.
– Скажи им правду, Кешенька! – повторила она решительно. – Не покрывай эту ужасную женщину!
Ага, теперь она – ужасная женщина, а пока они жили на ее деньги, свекровь с нее пылинки сдувала! Ну, впрочем, все люди так устроены, благодарность не свойственна роду человеческому…
– Одну минуту… – Кеша собрал листки с расчетами, перетасовал их, как карточную колоду, и наконец протянул один лист дяде Васе. – Вот эту задачу она поручила мне за несколько дней до своего исчезновения…
Мы с дядей Васей уставились на покрытый рисунками и надписями лист.
Он и впрямь выглядел новее остальных, еще не был измят и порван от длительного пользования. На этом листке был схематично изображен приземистый двухэтажный дом, окруженный забором. Правее основного дома на огороженном участке был нарисован еще один прямоугольник поменьше, поверх него стояла надпись: «Тринадцать тридцать пять».
На плане большого дома красным крестом было отмечено небольшое помещение в первом этаже, около красного креста написано «Тринадцать тридцать одна».
– Ну, это ясно, это – касса! – заявила я уверенно. – На всех предыдущих планах именно касса помечена красным крестом! Значит, ее возьмут в тринадцать тридцать одну, а до этого, как обычно, проведут всякие отвлекающие маневры…
Мы с дядей Васей внимательно разглядывали план.
Рядом с кассой, но ближе к главному входу, изображалось большое продолговатое помещение. Посреди этого помещения было написано: «Тринадцать двадцать восемь. Скандал».
Возле самого входа были нарисованы какие-то странные кружочки, возле них без всяких пояснений стояло только время: «Тринадцать двадцать девять».
– Ну вот, – проговорила я растерянно. – Еще один план ограбления, и что он нам дает? Мы же не знаем, где это будет и когда… а без этого как мы сможем его предотвратить?
Дядя Вася не слушал меня. Он пристально разглядывал рисунок, и на его лице происходила быстрая смена выражений – от вопроса и сомнения до напряженного интереса.
Я взглянула на Иннокентия и спросила без особенной надежды:
– Вы ведь не знаете, что это за дом?
Он испуганно замотал головой:
– Она… Ирина… она никогда не говорила мне реальных подробностей. Давала только общий план помещения и временные рамки. Я же считал это просто задачками… меня не интересовали конкретные подробности, обстоятельства места и времени…