– Доктор сказал, – вмешивается Балабуха, – если бы не он, ты бы так и умер там, на полу… Твое счастье, что он сразу же позвал людей.
Владимир выдавливает из себя улыбку.
– Спасибо, Август… – говорит он очень тихо. – Спасибо.
Дерево за окном… красивое, золотое… Солнце, тепло… хорошо.
– Какой сейчас месяц? – спрашивает Владимир.
– Да уже август… – отвечает Балабуха, незаметно вытирая набежавшую слезу. – Мы тут при тебе сидели, знаешь… как няньки…
– Сиделки, – поправляет Добраницкий, подбирая с пола погибшие порошки и осколки посуды.
– А еще она была, – произносит артиллерист глуховатым голосом.
Владимир поднимает веки и смотрит на него, не понимая.
– Кто она?
– Ну… Антуанетта. Очень переживала за тебя… просила как следует за тобой следить…
Владимир ничего не отвечает. Добраницкий тем временем ухитряется пораниться об острый осколок стекла, с воплем роняет все, что успел собрать, трясет рукой в воздухе и наконец, как маленький ребенок, сует порезанный палец в рот. Балабуха делает страшные глаза.
– Август, – негромко говорит Владимир, – брось тут возиться… Принеси мне лучше, знаешь… льда и полотенце… Что-то мне не очень хорошо.
– Ага! – кивает Август и бросается к двери. – Я мигом!
Когда он ушел, Владимир сказал гиганту:
– Знаешь что, Антон Григорьич, притвори-ка как следует дверь… Есть серьезный разговор.
* * *
«Его превосходительству
военному министру графу Чернышёву
от особого агента Сотникова.
Совершенно секретно.
Донесение.
Имею честь доложить вашему превосходительству, что известный вам господин Г. недавно поставил под угрозу всю операцию, порученную мне вашим превосходительством. По чистой случайности ему удалось обнаружить в камине тайник, заготовленный почившим в бозе господином Жаровкиным, после чего он с непростительным легкомыслием дал неизвестному лицу подстрелить себя. В результате бумаги Жаровкина, в которых вашему преданному агенту была такая нужда, оказались утрачены, а сам господин Г. лежит при смерти, и доктора не надеются на его выздоровление. Скажу вашему превосходительству со всей откровенностию, я не знаю, долго ли еще я смогу работать в таких условиях, когда господа Г. и Б. то и дело перебегают мне дорогу и своими дурацкими действиями беспрестанно сводят на нет все мои возможности».
Резолюция военного министра на донесении агента Сотникова (начертано собственноручно):
«Имею честь доложить вам, милостивый государь, что вы есть совершеннейший осел. С самого начала операции все успехи принадлежат непутевым господам Г. и Б., но никак не вам. То они по чистой случайности выходят на верный след, то – по чистой опять-таки случайности – находят тайник с бумагами. Заявляю вам, что я не намерен долее терпеть ваше разгильдяйство. Если дело будет продолжаться так и дальше, можете по приезде на родину подавать прошение об отставке.