Максимыч склонил голову в знак благодарности. Они чокнулись, выпили.
— А теперь ешьте! Борщ вкусный, когда горячий.
На несколько минут за столом воцарилась тишина.
По тому, как прижмуривались оба едока, Марина поняла, что борщ удался.
— Невероятно вкусно! — подтвердил ее предположение Юрий Максимыч.
Потом подошел черед куриного филе с рисом. И опять Максимыч рассыпался в комплиментах. И подливал Марине коньяк. И она чувствовала себя все легче и свободнее.
— А где ваш младший сын?
— Он в музыкалке. Скоро придет.
— Вот как? Какой инструмент?
— Флейта.
— Здорово! А Митю не учили музыке?
— Почему? Он закончил музыкальную школу. Он у нас саксофонист.
— Да что вы? — изумился учитель. — Митя, что же ты свои таланты скрываешь?
— Да ну, мам, зачем ты? — забухтел Митька, притворяясь, что рассердился.
— У тебя и саксофон есть? — повернулся к Мите учитель.
-Да.
— Так, может, ты нам сыграешь?
— Ой, я так давно не играл...
— Не ломайся, Митька! Сыграй, пожалуйста! — Марине очень хотелось похвастаться сыном.
— Ну ладно. Только учтите, я очень давно не играл! Целый год! — повторил Митя и достал из шкафа футляр.
Он извлек тяжелый сверкающий инструмент, вставил мундштук. Марина с радостным предвкушением смотрела то на сына, то на педагога.
Вот Митька размял губы, то вытягивая их в трубочку, то растягивая в улыбку, несколько раз облизнул их. Зрелище вообще-то не очень приятное, но необходимое. Марина взглянула на Юрия Максимыча — мол, так надо, вы ведь знаете? И увидела какое-то особое, плотоядное выражение на его лице.
Митя обхватил губами мундштук, и учитель непроизвольно подался вперед, лицо его стало даже угрюмым, по щеке прошла судорога. Марина поспешила отвести глаза.
Зазвучала тихая джазовая композиция. Юрий Максимович не отрываясь смотрел на Митю, словно забыв обо всем на свете. Марина постаралась отогнать неприятное впечатление. Просто человек тонко чувствует музыку. Это же прекрасно! И Митька так хорош!
Она умилялась и гордилась сыном, который был в эти минуты прекрасен, как юный греческий бог, с золотыми прядями волос, рассыпавшимися по плечам.
Последние звуки растаяли в воздухе, но еще несколько мгновений в комнате стояла тишина. Митька смущенно переминался с ноги на ногу, прижимая саксофон к груди.
— Потрясающе! Это просто потрясающе, Митя, — глубоким, взволнованным голосом произнес учитель.
— Ой, ну что вы, Юрий Максимыч, я раньше лучше играл... — зарделся от удовольствия Митя.