— ...Да, интересные были времена — этот конец восьмидесятых. Государство породило и первые кооперативы, и первый рэкет, — рассказывал Моисеев вполне нормальным голосом, напрочь убрав свой «застольный» акцент. — Вот, тоже помню историю на эту тему: одного кооператора хотела подставить его же крыша. Договорились со смежниками, так сказать. И другая бригада начала наезжать на бедного кооператора. Месяц его грузили. Забили «стрелку», во время которой крыша кооператора должна была отчаянно защищать его интересы и, обороняясь, как бы убить представителя другой бригады. После чего клиента-лоха следовало развести на большие деньги, чтобы спасти его «спасителя», который ради босса рисковал собственной жизнью. То есть обеспечить «спасителю» липовые документы, обеспечить ему срочный выезд из столицы, проживание какое-то время за границей. Самое интересное, что все так у них и получилось. А то, что «спаситель», сев в поезд, через два часа вышел в Твери и тем же вечером вернулся в Москву, и то, что «убиенный» им противник с растекшейся под рубашкой капсулой крови через полчаса ожил, — все это осталось загадкой для клиента. Эта история стала известна позже, когда этих бойцов на другом деле прихватили. Тогда они уж и этим похвастались. И знаете, что говорили? Что подобного острого чувства восторга никогда не испытывали. Это почище, чем актерская работа на сцене. Здесь сцена — жизнь и никто заранее не знает, как выстрелит сообщник. В капсулу с кровью или в башку... М-да. А Буренкова, да, я тоже помню. Великий был мастер «вести базар» и выворачивать понятия в свою пользу.
— Теперь он это мастерство будет в парламенте использовать, — вставил Турецкий.
— М-да-а... Как сказал поэт:
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... А нынче она жрица
Жрица, Постум, и беседует с богами...
Семен Семенович, процитировавший Бродского, еще раз глубоко вздохнул.
— В общем-то ничего нет нового под солнцем, — резюмировал Грязнов. — А посему предлагаю выпить за нас.
Что и было сделано.
— А что это вы, Сашенька, Буренкова-то к себе вызывали? По какой надобности? И не с ним ли ваш визит ко мне связан? Вы говорите, не стесняйтесь, я ж понимаю, что не просто так вы в рабочее время прилетели.
— Семен Семеныч! — взревели в один голос Турецкий с Грязновым. — Мы вас нежно любим!
— Так одно другого не исключает. Ну, как говорится, колитесь!
— Вы слышали об убийстве депутата Новгородского?
— Слыхал, по ящику говорили. Он что, с Буренковым связан был?