Уважаемый Адам Форс,
у меня наконец появилось время обдумать вопрос о ваших формулах и методиках. Пожалуйста, поскорее запишите их на видеопленку, как вы предлагали, и возьмите запись с собой на Челтнемские бега. Там вы ее мне отдадите, как только меня увидите, — понятно, не на беговой дорожке.
Мартин Стьюкли
Я глядел на письмо, ломая голову над его скрытым смыслом. Дэниэл заглянул мне через плечо и спросил, что значит «формулы»:
— Это тайны?
— Иногда.
Но какие именно тайны?
После того как Бон-Бон и дети поднялись наверх, я остался в кабинете один, тщательно обследовал содержимое выдвижного ящичка и нашел несколько чековых книжек. На корешках были проставлены суммы выплат, но дата и получатель сплошь и рядом не указывались. У финансового советника Мартина, должно быть, постоянно болела голова.
Тем не менее маленькие чудеса время от времени происходят. На корешке, помеченном ноябрем 1999 года (числа не было), мне бросилось в глаза: «Форс». На строчке под именем стояло одно-единственное слово — «ДЫХАЛКА», а в рамке, где проставляют переводимую сумму, были написаны три нуля — без целых чисел и десятичных дробей.
Имя Форса появилось еще раз в ежедневнике Мартина, где его рукой было нацарапано: «Форс, Бристоль, среда».
Я вернулся к выдвижному ящичку. В блокноте с отрывными листами — самом аккуратном документе среди неряшливых бумаг Мартина — были зафиксированы с указанием чисел все его выплаты Эдди Пейну.
На первой странице блокнота Мартин, видимо думая о чем-то своем, расписал завитками имена Эдди Пейна, Розы Пейн, Джины Верити и Виктора. В углу он нарисовал камеру с крепкой решеткой и написал: «Уолтмен». Имелись также маленькие зарисовки Эдди в фартуке, Джины в бигуди, Виктора за компьютером и Розы в ореоле из шипов.
Мартин был знаком с этой семейкой, заключил я. Получив от Виктора письмо, он, конечно, сообразил, что это розыгрыш пятнадцатилетнего юнца. Прокручивая в памяти события, я понял, что не задал нужных вопросов, потому что исходил из неверных посылок.
Я развалился в кресле Мартина, скорбя о его бывшем хозяине и мечтая о том, чтобы он ожил хотя бы на пять минут.
Мой мобильник, который я положил на стол, отрывисто заверещал. Я включил его, надеясь, что звонит Кэтрин. Как бы не так. В трубке раздался резкий голос Виктора.
— Можете приехать в Тонтон в воскресенье? — затараторил он. — Пожалуйста, сядьте на тот же поезд, что в прошлый раз. Я звоню из автомата, у меня кончается мелочь. Пожалуйста, обещайте.
В его голосе звучали настойчивость и самая настоящая паника.
— Хорошо, обещаю, — сказал я, и связь оборвалась.