В субботу, ближе к полудню, Том Филлин, который явно никуда не спешил, заглянул ко мне в мастерскую и предложил пойти выпить пива. Доберманов мы привязали к скамейке у переполненного полутемного паба. Том основательно приложился к кружке и заявил мне, что в отношении Верити — Пейнов я проявляю больше выдержки, чем здравого смысла.
— Вчера была всего лишь неделя, как они вас измолотили, да так, что вы едва на ногах держались, — сказал он.
Я поблагодарил его за спасение. Том стал убеждать меня взять его в телохранители на то время, пока Уэрдингтон в отъезде.
Я быстро обдумал его предложение. Мы с Томом примерно одних лет и одного роста, но при моем приближении никто не жмется к обочине и не видит во мне потенциальной угрозы.
Интересно, задался я вопросом, как отнесется моя дорогая констебль Додд к тому, что я вступил в союз с бывшим заключенным по прозвищу Крутой. Тем не менее я ответил:
— Хорошо, если будете делать, как я скажу.
— Только чтоб не нарушать закон, — поставил он условие. — Мне не светит снова за решетку.
— Не нарушим, — заверил я.
Когда наутро я сел в поезд, в багажном вагоне у меня имелся новый защитник тыла в сопровождении трех самых страшных на вид черных псов.
Том предлагал ехать в автомобиле. Я отрицательно покачал головой. Допустим, предположил я, никакая там не засада, а просто напуганный до полусмерти мальчишка. Поверим ему, сказал я.
В конце концов мы пришли к компромиссу. Наймем машину с водителем — пусть едет следом от станции в Тонтоне, не упускает нас из виду, подберет, если понадобится, а после отвезет домой.
Виктор сам встречал меня в Тонтоне на платформе. Я сел в один из головных вагонов — чтобы заблаговременно увидеть и миновать компанию недоброжелателей, если таковые придут меня встретить. Но парень, похоже, был один. Еще, как мне показалось, весь на нервах. Еще продрогший. Прочее покрывала завеса тайны.
Собаки Тома, находившиеся в хвосте поезда, выкатились на платформу. Я рассчитывал или по крайней мере надеялся, что Виктор не узнает ни Тома, ни его псов, хотя Роза и другие члены ее семьи, вероятно, узнали бы их после разгрома в Бродвее.
По образцу агентов в штатском я надел бейсбольную шапочку, заломив козырек на сверхмодный манер, темно-синий тренировочный костюм и голубой жилет на поролоне. Для многих такой наряд в порядке вещей, но не для меня — я обычно ношу серые брюки и белую рубашку.
Неслышно — кроссовки скрадывали звук шагов — подойдя к Виктору сзади, я тихо сказал ему на ухо:
— Привет.
Он повернулся. Его удивил мой маскарад, однако главным его чувством, судя по всему, было откровенное облегчение от того, что я вообще приехал.