девять домов в порту Ла-Гуайра;
серебряный поднос стоимостью в 46 тысяч песо;
летняя резиденция на побережье;
имение Сан-Матео близ Каракаса с 1000 рабов и двумя сахарными заводами;
плантация индиго в долине Арагуа;
три скотоводческих поместья в льяносах;
медные рудники в долине Арроа и золотой прииск в Кокороте.
Кроме того, дону Хуану Висенте принадлежали:
в Веракрусе (Мексика): 1185 фунтов индиго, 13804 фунта какао; в Кадисе (Испания): 2421 фунт индиго, 80852 фунта какао.
Один из биографов Боливара, американец Уолдо Фрэнк, оценивал состояние его отца в 10 миллионов долларов в переводе на современные деньги.
Не прошло и шести лет, как умерла от туберкулеза и донья Мария. Мальчик Симон остался на попечении своей няни — негритянки Иполиты. Простая раба заботилась о маленьком мантуанце с любовью и преданностью. Боливар вспоминал о ней: «Иполита — моя мать, ее молоко вскормило меня, и я не знал других родителей, кроме нее».
Воспитанием сироты занялся его дядя Карлос Паласиос. Он взял своему племяннику в наставники двадцатилетнего Симона Родригеса. В то время Родригес служил писарем у дедушки Боливара Фелисиано Паласиоса. Несмотря на молодость, наставник Боливара был вполне зрелым человеком, обладавшим разносторонними знаниями и большим жизненным опытом. Родригес успел побывать в Европе. Четырнадцатилетним подростком он нанялся юнгой на корабль, и, попав в Европу, обошел пешком Испанию, а затем Францию и Германию. По некоторым источникам, он побывал даже в России.
«Я не хочу быть похожим на дерево, которое укореняется на одном месте, я хочу быть похожим на ветер, воду, солнце, на все то, что находится в постоянном движении», — любил повторять Родригес.
Наставник Боливара слыл страстным поклонником французских энциклопедистов, особенно Руссо, книгу которого «Эмиль», проповедовавшую новые методы воспитания, считал наивысшим откровением. Даже его внешний облик — тонкие губы, худой и длинный нос, выдающейся вперед квадратный подбородок, — казалось, напоминал автора трактата об общественном договоре.
Возвратившись из Европы, Родригес стал директором одной из немногих школ венесуэльской столицы. В докладной записке, представленной кабильдо и озаглавленной «Размышления о недостатках преподавания в школах начального обучения в Каракасе и о мерах по улучшению оного», молодой педагог предлагал ввести совместное обучение мальчиков и девочек, учить ремеслам, допускать в школы детей негров и мулатов. Родригес писал: «Хорошо, что молодежь изучает науки: пусть изучает языки, литературу, право, физику, ботанику, но есть еще более важная вещь, которую следует знать в первую очередь, — умение жить в обществе». Городским властям записка Родригеса показалась богохульной, и они предпочли на нее не отвечать.