Саше было даже удивительно — как хорошо вооружённые немцы не смогли противостоять красноармейцам, подавляющая часть которых была вооружена винтовками?
С бруствера в траншею спрыгнул пехотный лейтенант, на красных петлицах — по два «кубаря».
— Живых много осталось?
— Я не считал, — ответил ему Саша.
— С их пулемётом умеешь обращаться?
— Могу.
— Разворачивай в их тыл. Небось, сейчас в атаку пойдут — позиции свои возвращать.
Адреналин после боя схлынул, и пришла усталость — даже безразличие. Саша заставил себя пройти к немецкому пулемёту, перебросил его на другую сторону траншеи, нашёл две коробки с пулемётными лентами. А теперь — отдохнуть!
Он уселся в траншее на корточки, пальцы рук мелко дрожали. Во рту было сухо, хотелось пить. Он видел фляжку на поясе убитого немца, но как тяжело вставать!
На четвереньках Александр дополз до убитого и вытащил фляжку из чехла; свинтив пробку, припал к горлышку губами. Содержимое фляжки обожгло рот. Да это же водка! Наверняка какой-нибудь склад наш захватили. Уж вкус их шнапса Саша знал.
Он сделал пару глотков, перевёл дыхание, опять приложился.
— Отставить!
С бруствера в траншею свалился политрук — Саша опознал его по красной суконной звезде на левом рукаве гимнастёрки.
— Фамилия?
— Красноармеец Терёхин!
— Люди жизни своей не жалеют, а он шнапс пьёт. Выйдем из боя — доложу командиру полка!
— А не пошёл бы ты… — Александр выматерился. — Что-то я в бою тебя не видел, политрук!
— Как вы разговариваете с командиром, боец Терёхин? Я…
— Заткнись, без тебя тошно!
Политрук так и застыл на месте с открытым ртом и выпученными глазами. Потом, не отводя взгляда от Саши, потянулся к кобуре.
— Неповиновение?!
— Не успеешь! — Саша уже держал в руке пистолет. Ствол его был направлен политруку в живот.
Политрук струхнул — умирать вот так, от своей пули было неохота. Боец-то пьяный, взгляд бешеный. Нажмёт на курок, и кто будет разбираться? Может, немцы в бою убили!
Слегка побледнев, политрук процедил сквозь зубы:
— Я твою фамилию запомнил…
— Выжить ещё надо! — парировал ему Саша.
Он демонстративно отвернулся. Трусоват политрук, не схватился за пистолет, руку от кобуры убрал. Но Саша пальца со спускового крючка не убирал. Ведь трус — он в спину выстрелить может.
Но услышал один осторожный шаг, другой… Политрук не стал обострять отношения, а скрылся за поворотом траншеи. Сейчас лейтенанту наврёт с три короба. Да чёрт с ним! Если немцы в атаку пойдут, ещё неизвестно, кто останется в живых — он, Саша, или политрук?
Но такие деятели злопамятны. Саша понял, что лучше перейти фронт и уйти в немецкий тыл. Не так он воспитан, не фанат коммунистического строя. Патриот — это да. И какая разница, где он немцев будет бить? Ну не принимает его армия, хоть тресни! Или он сам что-то делает не так?